Крым
Книги
Кырк-Тау
Плечом к плечу над пропастью
При написании этой книги использовались дневники
Галины Кочербитовой и Ларисы Вершинской,
а также заметки в газетах Сергея Евдокимова.
Автор выражает товарищам глубокую благодарность.
Пантюхин Г.С.
Не помню, сколько я проспал. Знобило, хотя в самолете было даже жарко. Температуры не было, но тепло так и струилось из меня. "Нервы - подумал я - Нервы, держись, Гена" - и поймал себя на мысли, что еще не единожды буду говорить эту фразу.
Выглянув в иллюминатор, увидел двуглавую вершину, покрытую снегом, которая возвышалась над всеми горами. "Наверное, Эльбрус" - подумал я. Сейчас мне было не до него. В голове крутились шары, как в автомате для розыгрыша спортлото, но только на шарах были не цифры, а слова: веревка, карабин, кастрюля, ведро, пантоцид, крючья и еще масса всевозможных названий. Перебирая в памяти все детали подготовительного периода экспедиции, я незаметно снова уснул. Сказывалось напряжение последних месяцев, недель, дней, часов.
Выходя из самолета в Самарканде, я увидел на перроне Бобрина, Сашу Климчука и мощного высокого мужчину, и сразу догадался - Кучерявых Владимир Ильич - зам. председателя Самаркандского областного совета по туризму, один из первых спелеологов в Средней Азии, о котором я много слышал и вот сейчас буду иметь честь познакомится лично. Обмен приветствиями. Садимся в автобус. Экспедиция началась.
Здесь я сделаю небольшое отступление и расскажу коротко о покорении глубин в карстовых полостях Советского Союза.
Принято считать, что с 1958 г. начался качественно новый этап развития спелеологии в нашей стране. В том году в Симферополе была организована первая в СССР спелеологическая секция. Вскоре они появились в других городах: Красноярске, Москве, Свердловске, Севастополе, Тбилиси, Ялте...
Вместе с учеными карстоведами под землей работали спелеологи-спортсмены. Плечом к плечу шли они подземными галереями и лабиринтами, исследуя белые пятна подземелий.
В 1959 году рекорд глубины равнялся 160 м., который был достигнут в пропасти Каскадная на Ай-Петри в Крыму.
Уже на следующий год он вырос до 246 метров в той же пропасти. Спелеологи всех спелеосекций страны горели желанием уйти под землю как можно глубже, но только в 1963 году, на Караби (Крым), в шахте Молодежная они спустились на отметку 261 м., а в шахте Кубинской (Саяны) на 273 метра. В 1964 году на хребте Алек (Западный Кавказ), что под Сочи, в пропасти Назаровская, спелеологи проходят и этот рубеж. Рекорд страны становится равным 360 м.
Идет время, открыты новые карстовые полости, но глубже этой отметки спуститься не удается.
Рубеж 360 м. стал камнем преткновения. Наконец, в 1969 г. в той же Назаровской, во время всесоюзного сборов инструкторов, спелеологи уходят на глубину 500 м. Взоры спелеологов страны обращаются на Кавказ и Среднюю Азию 1. Именно здесь они надеются достичь новых глубин в карстовых полостях.
На Бзыбском хребте (Зап. Кавказ) спелеологи МГУ в 1971 году, во время поисковых работ находят полость с внушительным входом, частично заваленным снегом, которой они дают название Снежная. В результате нескольких экспедиций ее глубина вырастает до 720 метров. Дальнейший путь преграждает мощный завал из глыб известняка и конгломерата. Многие экспедиции спелеологов пытались долгие годы найти продолжение в этом каменном хаосе и, наконец, это удается группе московских спелеологов под руководством Даниила Усикова (бывшего симферопольца). О конечных результатах пока говорить рано, исследование этой уникальной полости продолжаются 2.
1 Тем более, что официальная наука категорически заявила о невозможности существования полостей глубже 300 м. в Крыму. Но, практически в это же время феодосийцы проходят до 500 м. ш. Солдатскую на Караби.
2 Напомню, рукопись писалась в конце 70х. (Примечания редактора-составителя).
 |
В 1973 году, киевскими спелеологами на плато Кырк-Тау в отрогах Зеравшанского хребта была обнаружена карстовая полость. Вот уже четыре года приезжают они сюда каждое лето, ставят лагерь и начинают исследовать эту поистине уникальную карстовую шахту. За три года они спустились на глубину 700 м., но пропасть не думает сдаваться, и перед спелеологами за очередной щелью или извилистым узким ходом развертывается многометровая манящая пустота. Но снаряжения для дальнейшего спуска не хватает и на следующий год начинается все сначала.
В 1976 году Центральная секция спелеотуризма решила провести две, одну за другой, экспедиции. Первыми на Кырк-Тау отправлялись Киевские и Томские спелеологи, а за ними экспедиция из спелеологов Симферополя, Самарканда, Львова, Красноярска, Ялты и Перми.
Спускаясь по трапу самолета, я увидел Сашу Климчука, одного из руководителей Киевско-Томской экспедиции, и попытался по выражению его лица определить, достигли ли они дна КиЛСИ или же опять остановились перед пустотой, не имея снаряжения для дальнейшего спуска.
Подходя к встречающей троице, я только мельком взглянул на Александра, не спрашивая ни о чем, но он правильно понял мой взгляд, и как-то буднично (а может это мне только показалось?) коротко сказал: "1030 и идет дальше".
Помнится, я не нашелся что ответить, да и разговоры тут видимо были не уместны. Каждый из присутствующих, прекрасно понимал значение сказанной им фразы.
Рядом был Бобрин, который, по всей вероятности, понял мое состояние после слов Климчука. Я был очень ему благодарен, что он сейчас был рядом со мной, сумел прилететь на несколько часов раньше, и сумел увести разговор не в спелеологическое русло, тем самым освободив меня от каких-либо комментариев по поводу.
Устроившись на турбазе, Бобрин, Климчук и я поехали к Абуджапарову - одному из знатоков Среднеазиатского карста. Пока ехали троллейбусом, Саша рассказывал о событиях прошедшей экспедиции. Переохлаждение получил парень из Томска, и его пришлось срочно транспортировать на поверхность силами штурмовой группы и врача, который спустился к пострадавшему. О дальнейшем спуске - не могло быть и речи.
К моему приезду в Самарканд, почти все организационные вопросы были успешно решены Владимиром Кучерявых. Счастье, что у нас был такой человек в экспедиции, который взял большую, чисто организационную сторону экспедиции на себя.
Нам с Бобриным оставалось только дожидаться прибытия участников, которые самолетами и поездами добираются в Самарканд.
Вечером встретился со своим старым знакомым - Сергеем Дудашвили - спелеологом из Фрунзе и его товарищем Сашей Жуканиным. На другой день Бобрин ушел с ними на плато, ведь разведка - это первое дело. Пока все складывалось как нельзя лучше.
Утром следующего дня я зашел к Володе Кучерявых, который сообщил, что меня разыскивает какой-то журналист. Через несколько минут зовут к телефону и густой баритон представляется: "Евгений Русанов - журналист, репортер радиостанции "Юность". Вскоре мы встретились. Он приехал собирать материал в киевско-томскую экспедицию, но опоздал, Даже Саша Климчук улетел уже в Москву.
Договариваемся, что он будет собирать материалы для передачи во время нашего пребывания на Кырк-Тау. Встретились опять мы уже на плато.
Прибывают участники экспедиции. Мокрые, нагруженные тяжелыми мешками, они заходили во двор, здоровались, бросали станки на землю и уходили... пить квас или воду. Перемена климата давала о себе знать. Все время хотелось сидеть и не двигаться, а аборигены только посмеивались над нами и говорили: "Это еще не жара, это еще прохладно". Ребята ухмылялись, молча, кивали головами, а я с тоской смотрел на растущую кучу груза, могучим конусом возвышающуюся во дворе турбазы.
А ведь часть груза еще лежала на складе у Кучерявых. Заброска этой массы наверх очень беспокоила меня. Кроме того, в Самарканде еще предстояло прикупить продукты и бензин. Общий тоннаж экспедиции выглядел довольно внушительно и равнялся примерно 5 т. а то и больше. Было над чем подумать.
Два дня в Самарканде были заняты закупкой продовольствия, нанесением визитов в обком комсомола, редакцию газеты "Ленинский путь" разбору снаряжения и ожиданием участников экспедиции. Не было только ялтинцев. Дворянинов с ребятами опаздывал и решено было не ждать его, а оставить на турбазе бумагу с кроками пути на плато Кырк-Тау.
За две ходки ГАЗ-66 перевез все наше снаряжение и продукты на верхнюю базу геологов над Ургутом. На небольшой площадке уложили груз, устроили временный лагерь. Вверх идти не было смысла, темнело. Утром местные геологи обещали бульдозерами затащить наш груз на перевал, с которого нам уже придется до Базового лагеря на плато таскать на себе всю эту огромную массу снаряжения и продуктов.
В наше распоряжение выделяют "пену" (железное корыто длинной около 2,5 м. и шириной 2 м. с невысокими, около метра бортами) для перевозки горюче-смазочных материалов. Чистим и моем это сооружение, укладываем на него ящики и станки3. Получается гора высотой под 3 метра.
3 Станки, станковые рюкзаки. (Примечание редактора-составителя).
Все ходят вокруг этого хитрого сооружения и спорят - потянут ли такую махину два бульдозера или нет.
Легли спать как только стемнело, а темнеет здесь рано. Завтра ранний подъем, нужно как можно раньше выйти на перевал, чтобы в запасе было несколько часов светового дня,
В шесть часов по местному времени взревели бульдозера и потащили наверх ужаснейшее сооружение из дерева, железа и ткани - наш груз. Я смотрел на живописнейшее творение и считал про себя: сколько сил мы сбережем благодаря помощи геологов.
Ребята идут впереди и сзади каравана. Машины медленно, но уверенно волокут снаряжение к конечной точке - перевалу. На перевале совсем нет площадки и груз раскладывается по склону. Ни дать ни взять ярмарка-распродажа. Работаем весело и дружно, да и ветер, не очень холодный, но сильный, Подгоняет.
Все с тоской смотрят на узкую тропу, петляющую между невысоких скал. Быстро сортируем вещи, и один за другим участники экспедиции уходят по направлению к КиЛСИ.
Парни тщательно увязывают станки, нагружая их сверх нормы. Норма - 40. Но некоторые, взвалив на плечи груз, подняться сами не могут. Их поднимают, и они медленно переставляя ноги, уходят, по узкой тропе круто рвущейся по скалам к безоблачному среднеазиатскому небу.
Все же остается много груза. Еще одна ходка обеспечена, а может быть и две. Все зависит от того, в каком физическом состоянии мы будем, придя в промежуточный лагерь у кошары близ родника. Там последний пункт перед окончательным броском к пропасти. Уходят последние участники и мы остаемся вдвоем с Колей Леоновым.
Подготавливаем порции снаряжения для упаковки на очередную ходку. Успеем ли мы перебазировать весь груз к кошаре, в промежуточный лагерь, если да, то можем выиграть еще и день отдыха перед началом работ в пропасти, а это было бы очень кстати.
С сожалением замечаю, что очень волнуюсь. Голова просто кругом идет. Понимаю, что пока все складывается очень удачно, но ... "Держись Гена", - говорю я себе и с иронией думаю, что теперь это дежурная фраза для меня на весь период экспедиции. Тщательно упаковываю свой станок, взваливаю его на плечи и ухожу вверх по тропе. Получив соответствующие указания Николай остается один. Скоро должны (по моим расчетам) подойти участники за очередными порциями груза.
Стараюсь не спешить, надо войти в ритм движения и дыхания, а там ноги пойдут сами. Все же высота дает о себе знать, а может просто слишком перегрузил станок.
Останавливаюсь передохнуть. Смотрю вниз и вижу, что Коля машет мне рукой. Понимаю, что он следил все это время за моим продвижением.
Все ближе кромка уступа, за которой (я даже не знаю что за ней) очередной подъем и ровное плато, а может и спуск. Идти становится легче, пришло второе дыхание. Неожиданно сзади слышу шум, оборачиваюсь и вижу, что ко мне приближается компания - ишак и его хозяин. Приветствуем друг друга, и я с сожалением уступаю им дорогу. Они чинно обгоняют меня и скоро скрываются из виду.
Выхожу на пологий участок. У небольшой скалы в тени сидит хозяин ишака. Да и ишак, спрятал голову в тень от небольшого куста, неподвижно стоит под скалой.
Мне предлагают отдохнуть. Но меня охватывает злость (могли бы и помочь) и махнув рукой, продолжаю путь.
Слышу голоса, но не вижу, кому они принадлежат. Выхожу на открытый участок тропы. Навстречу мне идут ребята и семь ишаков. Удалось договориться с местными чабанами, теперь ясно, что мы успеем сегодня перенести груз к кошаре.
Мне сообщают, что часть груза уже на пути к базовому лагерю у входа в пропасть. Огибаю небольшой выступ скалы, и передо мной открывается вид на долину с кошарой и родником, а на пологом склоне, в 400-500 метрах от коша, привольно раскинувшийся промежуточный лагерь.
Я все ближе и ближе приближаюсь к огромному стаду коз и овец, когда мое внимание привлекают пять здоровых азиатских овчарок. Иду спокойно, стараясь не выдавать своего волнения. Вижу, что они внимательно наблюдают за мной. Этот неприятный для меня эпизод и все предшествующие ему события, живописно описан Юрием Ростом, корреспондентом "Комсомольской правды", который принимал участие в нашей экспедиции.
Случай этот я часто вспоминаю, про себя конечно, а вожака со срезанными ушами, на длинных сильных ногах с оскаленной пастью помню в деталях.
Мне ничего не оставалось, как, сбросив рюкзак, защищаться. Рядом не было даже камней. Хотя в 10-15 метрах от меня лежало их множество. Четыре овчарки зашли с боков и сзади, но бросились бы на меня только после атаки вожака. Я это знал, вернее, страх заставил вспомнить этот природный инстинкт четвероногих "друзей". Я не стал ждать, когда челюсти пса сомкнутся на моем теле и пошел прямо на него. Ведь лучшая защита - это нападение.
Не зная почему, но главарь струсил. Увидев искаженное злостью мое лицо, услышав не ласковые слова, он, по-видимому, не решился испытывать судьбу.
Минут через пять, я подошел к промежуточному лагерю.
"Парни, снимите станок, только осторожно, там термометры", - промямлил я пересохшими от жары и страха губами. Взрыв хохота прокатился по поляне. Сразу я как-то не понял причину смеха, но через секунду я уже смеялся вместе со всеми. Все видели, как проворно я сбросил станок на землю во время инцидента с собаками. Я подошел к станку. Термометры были целы.
Вся эта история была, до некоторой степени, необходимой разрядкой во время тяжелой работы.
Плотно перекусив, ребята уходят за остатками груза на перевал. Дядя Вася и женский батальон уходят к месту базового лагеря.
17 августа, к вечеру, весь груз в промежуточном лагере. "У юрты" - окрестили это место экспедиционные острословы. Заброска идет с опережением графика. Лишний день никогда не помешает. Привыкаем к нагрузкам. Идет акклиматизация.
Первая ночь на Кырк-Тау. Уснули рано. Вернее сказать, заставил всех уснуть. "Завтра тяжелый день" - многократно повторял я, укладывая станки в одну кучу. "Спать, всем спать", - а сам думал - "Да будут ли у нас легкие дни".
Все же здоровые подобрались ребята. Если бы утром меня спросили, успеем ли за день перебросить всю массу снаряжения в базовый лагерь, я бы не знал, что ответить. Но как ни странно, уже к двум часам дня весь груз был на месте. Для меня (да и для многих), это было приятной неожиданностью. Полтора дня было в запасе, и они нам, ой как пригодятся в конце экспедиции, когда силы будут уже на исходе.
По плану, первая группа под руководством Петрова, должна уйти в пропасть и навесить снаряжение до глубины 270 метров - 20 августа. Это будет завтра, а сегодня приводим в порядок лагерь, ребята готовятся к работе. Коля Леонов считает карабины, крючья, веревки - он ответственный за снаряжение. Дело это не легкое, все должно быть учтено и выдаваться по первому требованию руководителей групп, которые уходят под землю.
Лариса Вершинская, врач экспедиции, устраивает "врачебный кабинет", куда тут же выстраивается очередь с мозолями, волдырями и занозами. Колючки тут, как ни "странно", колючие.
Все необычно в этом краю. Сжигающее солнце на голубом небосводе, где за четыре месяца не бывает ни облачка, ни тучки. А на плато ни капли воды. Носим снег с ближайшего снежника, расположенного в полутора километрах от нас.
Дядя Вася 4 с ребятами сооружают несколько "аппаратов" для добычи воды - это куски полиэтиленовой пленки уложенные на склоне, на которые вываливается принесенный снег. Талая вода стекает в подставленные ведра, но пригодной для питья она становится только после обработки ее пантоцидом и не вызывает у водохлебов энтузиазма своим вкусом.
4 Дядя Вася - Васин Василий Иосифович - наш завхоз и комендант. Он самый старший из нас и подземными подвигами не грезит, но без его хозяйственных рук не обходится ни одно дело.
Под руководством Юры Маштакова строится печь из обломков известняка и глины. Оказывается всего за полчаса на ней можно вскипятить сто литров воды.
Еще один вопрос приходится решать на плато ежедневно: топливо. Здесь не растет ни деревца, ни кустика, но пасется табун лошадей. Они-то и поставляют нам кизяк. Отличное топливо, горит как порох.
Сегодня должно быть покончено с орг. вопросами, завтра нас ждут другие заботы.
Беру пикетажку, компас и ухожу на юго-восточный водораздел карстовой долины, в которой мы расположились, осматриваю район работ. В голове сразу возникает куча вопросов, на которые вскоре надо дать ответы. Почему здесь образовалась такая гигантская котловина? Длинна ее более километра и ширина 500-700 м. Другой такой ведь нет на плато. В каком блоке, опущенном и поднятом, заложена и развивается карстовая полость?
В глаза сразу бросается большое количество тектонических нарушений, четко выделяющихся в рельефе местности. А какие из них главные? Да, вопросов много. А ответы?
Известняки явно не наши, не крымские. И по цвету и по запаху. Запах особенно специфичен для пород этого района. Ударив молотком по образцу, ощущаешь резкий чесночный запах, по всей вероятности присутствует мышьяк. Поднимаюсь еще выше на водораздел. Подо мной V-образная глубокая долина, которая уходит на юго-восток. В тальвеге ее расположены многочисленные воронки.
Намечаю план работ на местности, которые будем вести параллельно с работами под землей.
С "верхней позиции" интересно смотреть на лагерь. Он довольно-таки живописен, но еще более живописны его участники. Головы накрыты полотенцами, платками кепками - все оберегают уши и носы от ожогов. Бедуины, да и только. Сажусь на камень и наблюдаю за работой. Все бегают туда и сюда, все в движении, кажется нет в этом никакой системы, но это только кажется. Парни работают быстро, четко и слажено. Куда только девалась крымская безалаберность?
Возвращаюсь в лагерь. Докладывают, что все готово и можно хоть сейчас начинать работу в пропасти.
Все занимаются подготовкой к завтрашнему дню. Проверяют самохваты, самостраховочные петли, свет (плохо, если останешься под землей без освещения, тут только надежда на товарищей). Штопаются комбинезоны, свитера... Одним словом все заняты своими делами.
Под землей надо быть готовыми ко всему, и плохо, и даже очень, приходится тому, кто наплевательски относится к своему личному снаряжению.
Подхожу к Паше Петрову, сажусь рядом с ним и смотрю, как он копается со светом, что-то закручивает, откручивает, присоединяет. Еще раз обговариваем с ним завтрашний выход, и он уходит проверять готовность группы.
Немного волнуюсь, но это естественно, думаю я, как же без волнения. Не волнуется тот, кто ничего не делает, вспоминаю я заштатную фразу. Все будет в порядке, в этом я уверен, да и парней не узнать. Все серьезные. И куда девалось их ребячество? Каждый понимает ту ответственность, которая ложится на его плечи. Главное сработать без ЧП.
Сумерки опускаются над лагерем. Темнеет рано. Становится прохладно. Небольшое построение. Объявляется завтрашний распорядок. Все расходятся по палаткам.
Все последние месяцы перед поездкой на Кырк-Тау мои мысли занимала пропасть. Постепенно вырисовывался план работы экспедиции, намечались штурмовые отряды. Еще в Симферополе, участники экспедиции знали, какого числа и в составе какой группы они уходят под землю. В клубе был вывешен план пропасти до глубины 720 метров (съемка Киевской спелеосекции) и спелеологи заранее настраивали себя на будущую работу, мысленно прокручивая весь этап штурма до той или иной глубины.
Несколько слов об участниках экспедиции. Основную массу составляли члены Симферопольского спелеоклуба. На одном из заседаний руководства экспедиции было решено пригласить спелеологов Львова, Ялты, Красноярска и Перми 5. За два месяца до начала экспедиции был известен окончательный состав.
5 О том как пермяки оказались в составе экспедиции читайте ниже. (Примечание редактора-составителя).
Красноярскую секцию представлял Валера Бобрин, о котором я уже писал. Мы хорошо знали друг друга, работали вместе на Караби, на хребте Алек.
Со спелеологами Львова, у нас, симферопольцев, стабильный контакт. Мирон Михалевич, Леся Вовк, Валик Овчаренко, Славик Горох - наши старые знакомые по республиканским спелеолагерям, экспедициям, слетам.
Пермских ребят было пятеро, но работали мы под землей только с Сергеем Евдокимовым. Остальные должны были показать, чего они стоят здесь, на Кырк-Тау.
Ялтинцев: Виктора Дворянинова, Николая Осипова, Сашу Никищенко мы хорошо знаем. Это постоянные наши соперники на соревнованиях по технике спелеотуризма и коллеги по исследованию карстовых полостей на Чатыр-Даге, Караби, Ай-Петри.
Спелеологи Самарканда, которые включены в состав экспедиции, уже много сделали для нее в организационном плане, и хотя опыта работы в таких глубоких пропастях у них нет, мы надеялись, что и тут они не ударят в грязь лицом.
Я думаю, что наш успех отчасти был обусловлен прекрасным, дружным (можно приводить множество эпитетов) коллективом участников. Благодаря этому работалось легко и свободно.
Утро 20 августа. Группа "А"- Паши Петрова в составе: Родичева, Штеера, Вовк, Евдокимова и Михалевича уходят под землю. Они проведут навеску снаряжения до глубины в 270 метров и протянут телефонный кабель.
Все собрались у входа в пропасть, провожать ребят. Гвалт, смех, шутки. Все немного возбуждены. Красноречие Родичева достигает апогея. Паша молчалив и сосредоточен. Я прекрасно понимаю его состояние. Гена Штеер бегает с растерянным видом и что-то ищет. "Рукавицы забыл" - кричит он Васе Даниленко и тот ныряет в палатку за ними.
"Геша! Геша! - кричу я ему, - он резко тормозит и смотрит на меня".
"Два наряда вне очереди", - говорю я.
"Ну вот?" - Гена растерянно улыбается и бежит навстречу Васе за рукавицами. Жужжат кинокамеры, щелкают затворы фотоаппаратов. Один за другим спелеологи скрываются за узкой щелью. Ажиотаж спадает. Все расходятся по своим делам. Иду к палатке и жду связи.
Группа Юры Шаповалова ушла на поверхностную топосъемку. Дежурные по лагерю заготавливают воду и топливо.
В лагере тихо и я знаю почему. Все хотят знать: Что? Как? Почему? Где? Вечером, когда группа Петрова выйдет на поверхность, она будет атакована толпой и вопрос будет один: "Ну как там?"
С Колей Леоновым разбираем снаряжение для группы Саши Шевчука. Завтра они уйдут под землю до глубины 400 метров и поставят там первый подземный лагерь.
Неожиданно резкий телефонный звонок бросает всех присутствующих к моей палатке, где установлен аппарат. Слышимость великолепная. Это заслуга пермяков, которые были ответственными за связь. По всему лагерю разносится голос Паши Петрова:
"Земля, земля, говорят Недра. Как слышите меня? Прием".
"Слышим вас хорошо. Слышим вас хорошо", - отвечаю я.
"Проверка связи, проверка связи. Уходим дальше", - заканчивает разговор Петров.
Звонок снимает напряжение. Оставляю Виктора Дворянинова на телефоне и ухожу с Беляевым и Мицуком делать через котловину геологический разрез.
Возвращаясь, еще издали, мы увидели, что в лагере оживление. Группа Петрова вышла на поверхность. В центре большой толпы стоят "виновники торжества" и рассказывают о своих похождениях в глубинах плато Кырк-Тау. Их слушают не перебивая.
Все вроде бы в порядке. Намеченный объем работ выполнен. Удручает другое. В пропасти очень грязно. Но грязь не природная, а грязь оставленная экспедицией киевских и томских спелеологов. Впоследствии у нас был разговор об этом с ребятами из Киева. И я не буду останавливаться на этом прискорбном эпизоде. Тогда мне запомнились слова одного из наших парней, который сказал: "У меня сложилось впечатление, что до нас под землей побывали те, кого спелеологом не назовешь".
С ребят стаскивают мокрые комбинезоны покрытые глиной. Моют, кормят, отправляют отдыхать. Но еще долго из палаток, где живут первопроходцы, доносится восторженный шепот "именинников", повествующих о баталиях прошедших подземных часов.
Утром следующего дня просыпаюсь рано. Лагерь еще спит, только дежурные колдуют около печки. Недалеко от палатки выделенной "под снаряжение", где обосновался Валера Мельников, в ряд сложены 10 транспортировочных мешков, тщательно перевязанных репшнурами и пронумерованных. Проверяю, по весу (он должен быть близок к десяти килограммам) все десять мешков, и представляю, как придется попотеть с ними в дыре группе Шевчука.
Им не позавидуешь. Сегодня группа "Б" в составе Шевчук, Чурин, Малков, Савутин, Белинский, Горох, Кочербитова, Мельников, Калашников, Гротус должны продолжить навеску снаряжения до глубины 400 м. Установить там подземный лагерь "Недра-1", а возвращаясь сделать подземную топосъемку и отобрать образцы пород. Дежурные играют "подъем".
Лагерь просыпается быстро. Сегодня будет насыщенный день. Построение. Объявляется программа работ и лагерь зашумел, как улей. Обряд одевания, последние указания, и ребята один за другим скрываются в пропасти.
Через некоторое время 16 человек во главе с Пашей Петровым уходят на верхнюю базу геологов за хлебом, сухим молоком и бензином. Остальные дежурят. Забираюсь в палатку, устраиваюсь у телефона и начинаю разбирать образцы, вынесенные вчера группой Петрова. Звонит телефон. Такое впечатление, что Шевчук стоит за палаткой и говорит. Слышны даже голоса Чуринова и Белинского, которые разбивают подземный лагерь в нескольких метрах от телефона.
"Ну и грязюка же здесь, Гена, - вопит Шура - просто ужас. Мы на глубине 400 метров, колодец 80 оказался 63 метра, Вода льет. Чурин и Белинский устанавливают лагерь, Скоро пойдем наверх. Остальные ребята уже должны скоро выходить." - идет обильный поток информации, остановить Шуру трудно, он должен выдать все. Я его прекрасно понимаю.
"Шура - говорю я - Шура, Шура." - он не слышит. Не желает слышать.
"Тут такая грязь. Ребята ставят лагерь..." - все ясно, Шура пошел на второй круг, он явно перевозбужден. Узнаю и опять-таки понимаю. Мельком оглядываюсь на заинтересованные лица ребят окруживших палатку.
"Шура, тут пришел корреспондент радио с магнитофоном, - быстро говорю я, уловив момент когда он запнулся, чтобы перевести дыхание, - просит записать на пленку голос из-под земли. Соберись с мыслями и выдай, как положено, твое мнение о дырах, работе, ну и все такое."
На том конце провода стало тихо. Ребята начинают посмеиваться, предвкушая дальнейшие события.
После паузы раздался взволнованный и торжественный голос Шуры:
"Внимание! Внимание! Говорит подземный лагерь на глубине 400 метров. - все затаили дыхание. - Наш лагерь разбит на небольшой площадке, которая обильно поливается потоками воды..." - и дальше в том же духе пять или шесть минут. Это надо было слышать. Сколько чувств, эмоций. Как жаль, что корреспондент пришел позже.
Шевчук доставил нам несколько приятных мгновений, сам того не подозревая. Потом были еще звонки оттуда. Ребята сообщали о своих делах под землей, а вскоре стали выходить один за другим.
Смеркалось. В "воротах", так назывался вход в котловину КиЛСИ, показалась фигура человека в широкополой соломенной шляпе. Все бросили свои дела и молча смотрели на приближающегося гостя. "Ну вот мужики, принимайте первого представителя радио и прессы" - сказал я. Женя Русанов подошел. Чинно поздоровался со всеми и сразу окунулся в гущу событий экспедиции.
Заканчивался еще один день нашей работы. Я сидел с Женей недалеко от "пищеблока" и рассказывал ему о планах и задачах экспедиции. Что такое спелеология, кто такие спелеологи. Тихо жужжал "Репортер". А в это время во входном колодце разыгрались следующие события.
Завис Коля Гротус. Дело в том, что веревка на первом колодце была влажная и вся в скользкой, жидкой глине. Его самохваты, как и у многих других ребят проскальзывали. Коля отчаянно пытался что-нибудь сделать, но все попытки были безуспешны. Грудная обвязка все туже сдавливала грудную клетку. Он попал в незавидное положение. Сам выйти уже не мог. Кравченко, Родичев и Штеер пытались поднять его, но не смогли стать вместе, чтобы тянуть в одном направлении, так мала была полка на которой они стояли. Гротус отчаянно пытался им помочь, но в конце концов завис на беседке.
Не помню, кто выбежал из воронки, позвал меня, и с Женей мы кинулись к входному отверстию пропасти. Мельком взглянув на Русанова, и увидел горящие глаза: "Так - промелькнула мысль - материальчик для радио будет остросюжетным".
"Гротус завис", - сообщила Лариса Вершинская, и в это время из щели раздался истошный крик Штеера: "Пантю сюда!"
Сбросив куртку, я протиснулся в горло пропасти и начал помогать ребятам. Возились мы минут десять, наконец, обессиленного Гротуса выволокли на уступ. На него было страшно смотреть. Отправляем Колю на поверхность и начинаем заниматься Калашниковым. С ним та же самая история.
Но беды Гротуса на этом не закончились. Не успел он высунуть из щели голову, как у его рта оказался микрофон. Ну какое уж тут интервью. Дыхание судорожное, что и записывает "Репортер". Сам он буквально валится на руки встречающих.
Беды Гротуса не закончились и на следующий день. Наказание за вчерашнее было ему придумано оригинальное. Устроившись в стороне от палаток, Коля резал на сухари весь хлебный запас экспедиции, а он был не мал. "У меня теперь еще одна специальность будет после отпуска" - отвечал он на шуточки ребят.
У Юры Савутина сегодня День рождения. Все поздравляют его. Кто-то говорит: " Будет что вспомнить! День рождения на Кырк-Тау, у КиЛСИ, это что-нибудь да значит".
Бегает, кричит, размахивает руками Валера Бобрин. Его группа уходит сегодня на отметку 800 метров, где они должны подготовить все для работы следующей группы, и разбить ПБЛ 6 "Недра - 2". Знал ли я, сколько тревог и волнений доставят нам те дни, когда группа будет находится в пропасти.
6 ПБЛ - подземный базовый лагерь. (Примечание редактора-составителя).
Женя Русанов со своим "Репортером" ходит и прислушивается к разговорам ребят, велико желание записать что-нибудь на пленку, Спрашивает, ему охотно отвечают, но ему трудно и даже очень. Все говорят на "пещерном диалекте" - такое в эфир не дашь. Пока на пленке "классическое дыхание Гротуса".
Начинается еще один день экспедиции. Чтобы не было лишнего шума, разгоняю всех по работам, кроме дежурных. Сегодня поиск новых карстовых полостей. Четыре группы расходятся из лагеря в разные стороны на плато Кырк-Тау.
Ну вот, теперь можно спокойно все обсудить с группой Бобрина, хотя тут уже все яснее ясного. Садимся недалеко от пропасти, курим, перебрасываемся ничего не значащими словами. Смотрю на ребят, держатся молодцом, хотя знаю, что твориться у них на душе. Сколько с ними проведено вместе часов под землей, сколько веревки пропущено через ладони, страхуя друг друга. Сколько раз прижавшись друг к другу стучали зубами от холода.
Смотрю и вижу, как хочется им уйти скорее туда, где они никогда не были, уйти на глубину, на которой из них никто никогда не был. И каждый, наверное, думал: "Вот там я познаю себя. Узнаю на что способен. Там еще раз докажу всем и, в первую очередь себе, что я, кто я?"
Смотрю на Юру Маштакова и Колю Леонова. Как долго мы шли друг к другу, чтобы наконец быть вместе. Смотрю на Юру Шаповалова и Витю Дворянинова. Может быть, они, так же, как и я вспоминают 24 часовую эпопею в пропасти Осенняя на хребте Алек, когда впервые без подземного лагеря прошли 500 метров.
Все молчат. Молчит даже Родичев. Рядом с ним Володя Кравченко, Вася Даниленко, Валик Овчаренко. О чем думают они сейчас?
Бобрин поднимается берет мешок и идет к пропасти. Они уходят продолжать начатое дело. Двадцать второго августа, в одиннадцать ноль-ноль последний из группы скрывается в узкой щели входа.
Для нас наступают часы ожидания. Оставляю на телефоне дежурного. Валера Мельников, Женя Русанов и я идем на юго-запад, в сторону реки Кашка-Дарья. Женя тащит свой "Репортер", но пригодится ли он ему сегодня?
Спускаемся в глубокий сай (сухая долина) и медленно ползем по склону на небольшой водораздел. Жарко. Хотя бы ветерок принес прохладу, но все тихо. Выходим на хребет и видим, что по направлению к нам идут ребята из поисковой группы. Перебивая друг друга, они рассказывают о дыре, которая их всех привела в восторг. Вход небольшой, но когда бросишь туда камень, то творится что-то невообразимое - щебечет Лариса Вершинская. Сразу догадываюсь о чем идет речь. Это о ней мне рассказывали киевские спелеологи. Официального названия у нее еще нет, но все упорно твердят: "Загадка века" 7.
7 На следующий год ее назовут Олимпийской, в преддверии грядущей Московской Олимпиады 1980 г. (Примечание редактора-составителя).
Подходим к пропасти, Женя распаковывает свой "Репортер". Мы буквально подползаем к краю этой своеобразной карстовой полости и опускаем микрофон как можно ниже. Мельников уже приготовил солидного веса глыбу и ждет сигнала, чтобы сбросить ее вниз.
Я даю знак Валере взмахом руки, и она летит в черный зев провала пропасти. Несколько секунд слышен только свист рассекаемого воздуха, потом следует страшный удар и через несколько секунд другой, потом третий, четвертый, но они уже были глухие и очень далекие. Мы молчали. Лицо Русанова светилось радостью. Записать голос бездны, да еще какой бездны!
Потом ребята бросали еще обломки камней и каждый раз восторженно качали головами. Я знал, что в эту карстовую полость спускались в прошлом году киевские спелеологи, но достигли всего 160 метров, конец лестницы болтался в пустоте. Времени и снаряжения у них не было, все было брошено на штурм КиЛСИ. Им пришлось отступить.
В этом году киевские и томские спелеологи опять-таки не имели времени и средств для штурма Загадки века.
Отхожу в сторону, сажусь и смотрю, как ребята носятся вокруг в поисках камней: все, что можно сбросить вокруг, уже сброшено вниз. Может быть, пока группа Бобрина в пропасти, нам, оставшимся на поверхности, попробовать прозондировать "Загадку"? Желание конечно большое. Все есть, но что-то не дает покоя. Решаю вопрос о штурме оставить открытым и обсудить все в лагере вечером.
Вернувшись в лагерь в пять часов вечера, я сразу же иду к аппарату. Звонка из-под земли нет. Настроение сразу меняется. Все валится из рук. Неизвестность хуже всего. Сажусь у телефона. Есть не охота. Ребята даже приносят миску с ужином мне в палатку. "Докатился - думаю я - завтра утром дойдет до того, что будет кофе в постель".
В 18:10 неожиданно раздался вызов телефона. Зуммер прозвучал как-то неестественно, за день от него уже успели отвыкнуть. Хватаю трубку - это Валик Овчаренко. Оказывается, они пытались выйти на связь несколько раз, но сеть не работала. Ребята несколько раз поднимались наверх и находили повреждения. Но теперь все хорошо, Связь есть. Все становится на свои места. Все собираются в кают-компании, для нее поставлена большая армейская палатка. Ребята пели, все шло по плану.
Группа Бобрина доставила нам максимум переживаний за всю экспедицию. Казалось уже ничего плохого не предвещало нам утро 23 августа. В 6 часов утра, раздался звонок. Резкий его звук вывел меня из апатии. "Говорит лагерь 400, говорит лагерь 400. Это я - Витя Дворянинов". Я ничего не понимал. Как 400 метров? Как Витя Дворянинов? Ведь они все должны быть уже на 800 метров. От вопросов этих становится не по себе.
От сообщений Виктора на становится легче. Из его сбивчивого рассказа я составил примерно ситуацию в которой он оказался.
При спуске на глубине 200 метров Виктор ударяется головой о стенку колодца. Его подташнивает, по всей видимости - легкое сотрясение мозга. Ребята спускают его до лагеря 400, а сами уходят вниз. Вместо него до 800 идет Вася Даниленко. С 600 метров скоро прибудут ребята и вместе с ними он поднимется на поверхность. Самочувствие его вполне нормальное.
"Витя, - кричу я в трубку, хотя знаю, что и без крика он меня хорошо слышит. - Почему ребята оставили тебя одного?"
"Гена, не думай про нас плохо, если бы я чувствовал себя неважно, то, разумеется, мы бы так не поступили. Мы так и знали, что ты задашь этот вопрос, как только тебе станет известна ситуация. - заикаясь говорит Виктор. - Не беспокойся, все нормально, я скоро с ребятами буду на поверхности".
"Витя, как же получилось, что ты, старый пещерный лев, допустил такое?" - спрашиваю я, начиная поднимать его настроение, да и свое тоже.
Наступила тишина. Было слышно, как Витя сопит в трубку.
"Только не врать", - предупреждаю я.
"Да какое уж тут вранье. Обидно Гена, пропали мои 800 метров и вообще тоска, - и со злостью добавляет, - в маятник вошел на колодце, побравировать захотелось. Невнимательность подвела."
"Ну ладно, отдыхай", - мямлю я. Мне ужасно обидно за Витьку.
Нет, нам явно не везло в этот день. Звонка с 800 не было. Все притихли. Вечером, едва стемнело, все расползлись по своим палаткам. Кают-компания опустела. Над Кырк-Тау не звенели песни.
Связь была только с Дворяниновым. Видимо на отрезке от 400 до 800 метров телефонный кабель был поврежден, а ребята были ниже места аварии телефонного кабеля.
В 24:00 вышли Юра Маштаков, Володя Кравченко и Дворянинов. По пути они встретились на 200 с Женей Русановым, Пройдаковым и Шмыревым. "Репортер" набирал материал под землей. Юра и Володя не внесли ясности в положение дел в пропасти. Они дошли до 600 м., спустили транспортные мешки группе идущей на 800, и сразу же стали подниматься к Дворянинову. По пути они проверяли кабель. Все было вроде нормально, но связи не было.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление. Это очень неприятная история, и я долго думал писать об этом или нет. Спрашивал ребят, и все отвечали: "Да, об этом надо рассказать".
Группа Бобрина шла вниз, может чуть медленнее, чем им хотелось бы. Мешали мешки. Мокрые, они в весе прибавили вдвое. Валик Овчаренко, отвечающий за связь, внимательно осматривал телефонный кабель. В последний раз он позвонил с отметки 600 метров. Связь работала. Они ушли дальше. На отрезке от 600 до 800 метров в виду того, что кабель был в хорошем состоянии, и ребята знали, что наверху ночь и все спят. И меня решили не тревожить ночью, поэтому на связь не выходили до того, как оказались на глубине 800 и поставили лагерь "Недра-2".
Когда решили вызвать нас по телефону, связь не работала. Немного отдохнув, Овчаренко с Шаповаловым пошли наверх искать повреждение. Они его нашли, но потратили на это массу времени. А повреждение было аккуратно упрятано под глыбу, лежащую на наклонной галерее, чуть ниже 700 м. Кто-то из киевских или томских ребят (спелеологом его не назовешь) перебил молотком провод, обрубленные концы связал узлом и спрятал под камень. И это не единичный случай.
Позже, на Украинском спелеослёте, у нас состоялся разговор с киевскими спелеологами Сашей Климчуком и Валерой Рогожниковым об этих прискорбных фактах. Поговорили. Выяснили. Им было кое-что известно об этом. " Этого парня у нас уже нет, - с горечью в голосе сказал Саша - выгнали мы его".
Все же история эта у многих надолго останется в памяти. Мы не собираемся судить этого человека, но не понять, что он хотел этим сказать.
24 августа. Сегодня уезжает Женя Русанов. Мы все привыкли к нему. Еще бы пару дней ему побыть у нас. "Спасибо, что помогли мне кое-что понять" - сказал он на прощанье и помолчав, добавил: "А может еще встретимся как-нибудь и где-нибудь".
Гротус, Шмырев, Белинский уходят на источники, ставить ловушки для флуоресцеина. (Ловушка - это дюралевая капсула с множеством дырочек, в которую засыпан активированный уголь, поглощающий и накапливающий краситель, который мы намерены выпустить в воду текущую по пропасти). Должна же где-нибудь выйти окрашенная вода?
Телефон молчит. Девчонки терзают меня, почему не пускаю их в дыру работать. Что им сказать? Разве не понимают, что сейчас не до них.
Бегу на кухню. Зовут дежурные. Мне протягивают ложку с подозрительным содержимым. "Это эксперимент с баклажанами, - говорит Юра Савутин - Как вы думаете? Поймут или не поймут?" Я в затруднении. Толпа эксперимент не оценила.
Приезжают местные пастухи, просят помочь вытащить лошадь упавшую в воронку. Глубина ее метров 10-15. Лошадиные спасработы. Пусть меня простят за жестокость, но лучше уж лошадиные. Лошадь спасли.
Проходит день. Связи нет. Настроение в лагере упало еще на несколько пунктов. Верно говорят, что самое трудное ждать и догонять.
25 августа. От группы Бобрина по-прежнему нет связи. Вниз уходит группа Сережи Белинского для заброски продуктов и снаряжения для лагеря "Недра-2". Я сижу на связи. Ребята все время проверяют кабель. Быстро доходят до глубины 400 метров в лагерь "Недра-1". Там никого нет. Располагаются на непродолжительный отдых. Опять звонок. Сережа говорит, что слышит голоса. Кто-то поднимается в лагерь. Прошу Белинского оставить телефон включенным. Проходит несколько томительных минут. Слышно, как ребята переговариваются друг с другом, "Гена, Гена - это Вася Даниленко", - раздается взволнованный голос Сережи. "Подать сюда Даниленко", - ору я в трубку. Подходит Вася, отвечает на вопросы. Голос его разносится по всему лагерю. Все стоят и слушают затаив дыхание. "Все нормально, все сделано, все выходят".
Как хорошо, когда слышишь такие слова. Я вылезаю из палатки, потягиваюсь с наслаждением. Какое прекрасное солнце. Какие замечательные горы. Какой цветастый, живописный лагерь! А ребята!!
Я вхожу в норму, теперь можно и поспать. Просыпаюсь от громких песен несущихся из кают-компании.
Разрядка напряженности произошла. В полночь вышли Родичев, Овчаренко, Даниленко. Переоделись, умылись, и не поев, тут же завалились спать.
26 августа. В шесть утра я стоял у входа в пропасть и смотрел, как Леонов выползал из щели и что-то шептал черными пересохшими губами. Он вылез, сел на камень, Обвел всех улыбающимся взглядом и попросил закурить. "Все вопросы потом", - сказал он, обращаюсь ко мне, и глубоко затянулся сигаретой. Вышли Шаповалов и Бобрин. Юра курил почему-то стоя. Он был явно недоволен чем-то. Бобрин поздоровался, рассматривая всех сквозь замазанные грязью стекла очков, потом сказал: "Такое ощущение, что у этой дыры нет конца", - и медленно пошел к палатке.
Я чувствовал, что-то произошло там внизу. Парни вышли из дыры какими-то другими, не такими как обычно.
Решил не задавать вопросов. Знал, что придет время, они сами подойдут и все расскажут.
Ребят моют, кормят. Лариса Вершинская стонет от обильного наплыва пациентов. У всех ободраны руки, а вдобавок они еще распухли, но как сказала Галина Кочербитова: "Ложку держать могут".
Связь с группой поддерживается регулярная. Идут быстро и слажено, о чем свидетельствуют регулярные доклады с разных глубин пропасти. Задачи этой группе ставятся следующие: доставить мешки с продовольствием и частью снаряжения на глубину 700 м. и выходить на поверхность с отдыхом в лагере 400 м.
Я занимался какими-то делами в лагере, а их хватает всегда, когда меня позвали к телефону.
"Базовый слушает", - сказал я и сразу же замолчал. Там, внизу, не отключили телефон и было слышно, как Гена Штеер и Сережа Белинский спорили друг с другом - кому вести со мной переговоры. То, что я уже на связи они очевидно не заметили.
"Давай ты."
"Нет, давай ты", - с мольбой в голосе парировал Геша. Это у него здорово получалось всегда.
"Ну в чем там дело? - вмешался я в перебранку. - Что вы не можете там поделить?"
Несколько секунд царит молчание. Я представляю как там, под землей, они суют трубку друг другу в руки. Затем послышался голос Белинского.
"Тут дело вот в чем, Геннадий Серафимович. Мы сейчас на 600 метрах. Вот и подумали просить вас, чтобы вы разрешили спуск до 800 м. Ведь совсем немного осталось. Колодцы все небольшие остались. Здоровья у нас достаточно... Знаете, все же интересно, что там дальше. Да и мешки вашей группе потом не тащить, сил у вас останется больше".
Геша что-то шептал Сергею, но я слов разобрать не мог.
"Что там Геша шепчет тебе, и что он думает на этот счет?" - спросил я.
"Геша - "за". Говорит, что выгода во времени для вас будет большая, и вообще мы вас очень просим положительно ответить на этот вопрос".
Пока Сергей говорит, у палатки собрались ребята и слушают его прошение. Я смотрю на Пашу Петрова, Сашу Шевчука, Евдокимова и по выражению их лиц пытаюсь определить - согласны они или нет.
Мы конечно нарушали разработанный график, но выгода все же была, Тем более что предыдущая группа сработала неважно по времени.
"Пусть идут", - сказал Паша Петров.
"Сережа, Идите. Только перед каждым колодцем выходите на связь. Кроме того, у вас есть несколько сот метров нового телефонного кабеля, по своему усмотрению заменяйте им старый. Мы выйдем завтра утром. Ждите нашего прихода, Подниматься будете, когда мы придем к вам, чтобы не создавать сутолоки на отвесах."
"Все понял. Спасибо. - прокричал Сергей, - На связь буду выходить часто и все докладывать".
Сегодня все наши усилия, естественно, сосредоточены на подготовке к спуску следующей штурмовой группы - группы "Д." Возвращаются Гротус, Беляев, Шмырев. Ловушки на крашенную воду выставлены. Ребята с восторгом рассказывают о гостеприимстве местных жителей.
"Принимали нас, как своих сыновей, - говорит Коля, - мне даже назад уходить не хотелось, вдруг опять заставят резать хлеб на сухари". Ребята из группы Бобрина "зализывают раны" ходят по лагерю, как сонные мухи, все еще не могут привыкнуть к свету и яркому солнцу. В лагере слишком шумно. Вначале не могу понять, в чем дело. Прислушиваюсь. Ну, конечно, ситуацию нагнетает Шевчук, ни на секунду не закрывает рта: что только не услышишь от него - и истории из армейской жизни, и приключения во время горноспасательных соревнований, и события бурной молодой жизни (в свои неполных двадцать пять себя он уже считает стариком). Немного взвинчен. Направляю его к Леонову, еще раз проверить все снаряжение, которое мы берем с собой. Мирон Михалевич занимается горючим и продуктами. Смотришь на него и диву даешься: есть ли нервы, ни один мускул не дрогнет на лице, ничем не выдает своего волнения. Олег Чурин и Сережа Евдокимов готовят все для топосъемки и гидрогеологических наблюдений. Термометры, компасы, мерные шнуры, этикетки, мешочки для проб валяются вокруг них.
Сам лентяйничаю. Хожу от одной группы к другой, в душе не то, чтобы тревожно, но и не слишком хорошо, если можно так выразится. Подхожу к палатке Паши Петрова. Готовит личные вещи. Немногословен, чуть насупившись, отвечает на мои вопросы. Настраивается. Ухожу, сейчас говорить с ним бесполезно, да и всем нам надо тоже настроится. Это последняя группа, которая пойдет глубже и дальше, мы должны подвести итог работы всех, кто там уже был. И даже, если мы не достигнем дна пропасти, это не будет поражением, это не будет неудачей. Потом придут другие, которые закончат наше общее дело. Мы многого хотим от этой пропасти и, чего греха таить, ждем, что она окажется глубже французских пропастей. Так что действительно, надо настроится на любую ситуацию, которая может случится там, под землей.
И все же мы дойдем до дна.
Утро 27 августа. Ярко светит солнце, но пока не жарко. Сегодня группа "Д" уходит под землю. Все готово. Готовы подземные лагеря, налажена телефонная связь (теперь, мы думаем, она не подведет), создан запас продуктов, снаряжения, топлива. Это даст возможность работать в пропасти 6-8 суток, а за это время мы надеемся достичь дна и провести все необходимые наблюдения.
9:15 - начало штурма. Все заметно нервничают, ажиотажа, впрочем, нет. Присутствуют только "представители" прессы, врач и дежурные по лагерю. Лариса Вершинская тайком дает Петрову таблетки седуксена, как потом выяснилось, для меня. Петров потерял их, не дойдя до 400 метров.
Кочербитова, дядя Вася фиксируют наше одевание в пещерные доспехи на фото. Бобрин, взгромоздившись на небольшое возвышение, снимает на кинопленку "исторический момент".
Очень жарко в гидрокостюмах, Пот льет ручьями. Скорее бы в относительную прохладу пропасти. Не спеша застегиваем комбинезоны, проверяем свет, сосредоточено и старательно вяжем грудные обвязки. Но пальцы как будто забыли знакомые до автоматизма движения.
Чтобы не выдавать своего волнения, просим помощи у присутствующих. В стороне лежат забытые и заброшенные шесть увесистых транспортировочных мешков. Лучше о них не вспоминать. Они еще попортят нам крови под землей. Если грубо охарактеризовать работу спелеолога в пропасти, то она в конечном итоге сводится к простым двум словам: "Тянуть мешки".
Все одеты. "До дна хоть на подтяжках! - орет Шевчук. - Превратим поселок Ургут в центр мировой спелеологии!" Выстраиваемся в ряд. Обнимаемся позируя собственным спелео-фотокорреспондентам. Щелканье затворов, жужжание камеры. Все это немного расслабляет, но это не надолго. По себе знаю, это волнение, которое охватывает спелеолога перед спуском в пропасть, проходит после двух-трех колодцев. Начинается работа и тут уж не до переживаний, успевай только тянуть, тащить, страховать, спускаться ниже и ниже, и тут смотри в оба.
Беру мешок и иду к входу. Петров на уступе первого колодца.
"Ну чтобы здесь было все нормально, обо всех делах срочно информируйте меня", - говорю я Дворянинову и вползаю в узкое горло пропасти. Евдокимов и Михалевич следуют за мной. Чурин и Шевчук замыкают группу.
Мы собираемся на первом уступе. Надо перевести дыхание, да и глаза должны адаптироваться к мраку подземелья. Очень жарко. Пот заливает глаза. В нас очень много поверхностного тепла. С сожалением думаешь, как скоро его уже не будет хватать.
"Ну что? Поехали?" - прерывает размышления Петров. Мы начинаем катиться вниз.
Работаем слажено и почти молча. Мы прекрасно понимаем друг друга и знаем, что надо делать. Спуск проходит быстро. Идем тройками: Петров-Пантюхин-Евдокимов и Чурин-Шевчук-Михалевич. Уже на двухсотом метре начинает лить вода. Дыра действительно очень грязная, но больше захламленная. Очень интересная геология в стенках колодцев - видны складки и четкие элементы залегания пород. К часу дня мы уже в лагере на 400 метров. Останавливаемся на отдых. Пускаю по кругу флягу с напитком из глюкозы, лимонной кислоты и воды. Перекуриваем и снова вниз. Колодцы сменяются узкими извилистыми ходами, в которых нам приходится тяжко с мешками.
Несколько раз переговорили с группой Белинского. Они уже встали, готовятся к подъему и готовят для нас обед. Приходим на 700 и сразу же, не задерживаясь уходим до лагеря "Недра-2". Пожалуй участок от 700 до 800 самый гнусный. Колодцев мало, ход - узкая наклонная щель, стены, как мы говорим, корродированны, множество острых выступов, зубьев, о которые мгновенно можно располосовать гидрокостюм. Продвигаемся осторожно, в некоторых местах играем в "передачку" - растягиваясь по щели и передавая друг другу мешки по цепочке. Так легче, да и время экономится.
Уже чувствуется запах лагеря. Свечи, примуса, человеческие тела согревают воздух, и он устремляется наверх. Подходим к 28 метровому колодцу. Смотрю вниз на лагерь. Живописная картина. Ее конечно не сравнить с видом на лагерь в Снежной на глубине 500 метров, с высоты 160 метрового колодца, но все же, наш лагерь тоже заслуживает внимания. Ярко светится палатка, на полках горят свечи, от кипящей кастрюли валит пар, медленные движения парней, полумрак. Все это создает удивительный подземный пейзаж.
Кричу ребятам вниз. Они дружно отвечают на приветствие. Пропасть наполняется шумом голосов, усиленных акустикой подземелья.
Встегиваю рогатку 8 в веревку и спускаюсь. Меня встречают Славик Горох и Геша Штеер. Помогают отстегнуться от веревки, берут мешок и ведут к палатке. Спускаются Евдокимов, Петров, Михалевич, Шевчук, Чурин. Все. Мы прибыли.
8 Рогатка - приспособления для спуска по веревке. У Ленинградских спелеологов существовал стандарт, по которому во внутреннее отверстие ее должна была проходить рука в верхонке, с зажатой двойной веревкой. Размеры этих агрегатов породили популярную в те годы загадку: "Что у ленинградца ниже колен болтается?" Правильный ответ: "Рогатка. А вы что подумали?"
Верхонка (жаргон) - брезентовая двупалая варежка, для торможения веревки при спуске. (Примечание редактора-составителя).
* * *
Лагерь уютный, правда, небольшая лужа в центре зала создает неудобство, но это не беда, главное, чтобы в палатке были сухие спальники и тепло.
Ребята из группы Белинского по одному уходят вверх. Последние пожелания успеха. Мы остаемся одни. Сообщаем на поверхность о нашем прибытии и готовимся к отдыху. "Спать до утра", - говорю я и ныряю в спальный мешок, еще сохранивший тепло моего предшественника.
Когда живешь и работаешь под землей, то постепенно перестаешь различать день и ночь, попадаешь во власть биологического времени. Сон и работа. Стараешься, конечно, работать 7-8 часов, но это редко удается. Описывая дальнейшие события, я не буду упоминать время. Все спуталось, а, вернее, нам даже было и неинтересно ночь там или день, солнце или тучи и только ради приличия спрашиваешь о погоде. Нас сейчас интересовало только одно: что там дальше в глубине, что ждет нас, какие преграды уготовила нам пропасть.
Проснувшись, лежали в спальных мешках, курили, вели ничего не значащие разговоры. Можно было бы и встать быстро, но как подумаешь, что надо натягивать на себя мокрую, холодную "гидру" 9, вся охота шевелиться пропадает. Поэтому подъем долгий, ленивый, тянем время. Да и спешить-то пока нет необходимости. Петров готовит завтрак - это по-нашему времени, а там, наверху, может, уже и обед. Одеваемся медленно. Чурин и Михалевич укладывают спальные мешки в полиэтилен, чтобы не отсырели. Звоню в базовый.
9 "Гидра" (жаргон) - гидрокостюм. (Примечание редактора-составителя).
План наших действий простой. Петров, Шевчук и Михалевич со снаряжением уходят вниз и идут пока есть веревка и желание. Евдокимов, Чурин и я берем продукты, палатку, топливо, один трехместный спальный мешок, надувные матрацы и уходим за ними с некоторым интервалом времени. Попутно делаем топосъемку и геологическое описание, а первая тройка тянет телефонную связь. Задача второй тройки - найти место для подземного лагеря, как можно ниже. Передвижной подземный лагерь, я давно задумывал такой эксперимент и сейчас решил осуществить его.
Поставив лагерь, мы будем ждать возвращение первой тройки, они будут отдыхать, а мы уйдем работать. По необходимости, лагерь можно передвигать все ниже и ниже.
Ребята уходят и скоро их голоса затихают в глубине пропасти. Упаковываем транспортники, убираем лагерь. Заправляем бензином примуса на будущее. Ребята, наверное, ушли далеко. Можно выходить и нам. Олег с Сергеем делают топосъемку. Я занимаюсь геологией. Двигаемся не спеша, только чтобы не замерзнуть. Отстаю от ребят и по топосъемочным точкам описываю все, что привлекает внимание с гидрогеологической точки зрения. Немного отвлекает монотонное изречение цифр топосъемщиками, да иной раз ловишь себя на том, что думаешь о тех, кто впереди тебя. Как там они?
Доходим до восьмиметрового колодца и опустившись в него видим, что наш поток получает приличный приток воды из бокового хода, который не очень широк и высок, но обильно зарос натеками. Воды становится больше - около 10-12 литров в секунду. На хорошем колодце придется принять освежающий душ. Пока ребята делают съемку, перетаскиваю мешки, и складываю их в небольшом расширении в щели. От мысли, что назад не придется тащить продукты, становится легко и радостно. Сократится количество мешков.
Возвращаюсь к ребятам. Иду на точку, на которой закончил описание геологии. И опять все сначала: азимут, угол наклона, трещина, известняки, уровни, зоны трещиноватости, цвет, запах, глина, песок, и т.д.
Ребята меня ждали. Они далеко ушли, пока я занимался описанием участков пропасти, и какое-то время я их вообще не слышал. Сейчас они сидят в небольшой камере, чуть выше потока. Мощно работал водопад, заглушая голоса.
Сергей наклонился ко мне и прокричал: "Помокнем старик. Как у тебя гидра, не течет?" Я закивал головой. Пока не промок, хотя на некоторых колодцах приходилось спускаться в струях подземного потока.
Сидели курили. Оттягивали "удовольствие" - водную процедуру. "Эх, была не была", - сказал Олежка и начал готовиться к спуску. За Олегом спустился я. Колодец был приличный - пятьдесят семь метров, но, как мне показалось, нормальный. Во всяком случае веревки не крутились. Душ правда принимаешь сполна, но привыкаешь пока спускаешься. Сергей переправил все мешки и присоединился к нам. Место было хорошее. Что-то вроде небольшого зала. Русло потока глубокое, рядом, как по заказу, полка. "Это будет кухня" - решил Олег. В левой стенке, по ходу, пропасти была большая сухая ниша, как раз для палатки. Раздеваемся. Переодеваемся в сухое. Свитера под гидрокомбинезоном мокрые - это конденсат 10. Олег занимается устройством кухни и приготовлением пищи. Смотрю на часы. Работали семь часов. Это нормально для первого дня. Сергей устроившись на небольшой полочке, считает примерный метраж пропасти в глубину. Вооружившись ножом и молотком, расчищаю место для палатки. Выравниваю небольшое возвышение в нише. Обращаю внимание на песок. Он какой-то черный, с блестками. В нем попадаются округленные куски плотной, черной породы. Подзываю Сергея и вместе пытаемся определить, что же это такое. За моя спелеологическую деятельность такое встречается впервые. Беру фонарь, осматриваю стену и замечаю, что черная полоса протягивается вверх по двум противоположным стенам. С двух сторон этой полосы - серый известняк.
10 Технология одевания спелеолога построена на знании свойств материала одежды и условий работы в гидрокостюме. Известно, что при работе человека выделяется энергия излишки которой, через потоотделение(испарение) выделяются наружу. Поскольку гидра -изделие по определению герметичное - вся испарившаяся с поверхности тела влага конденсируется на внутренней стенке ее(благо с наружной стороны есть все условия для интенсивного охлаждения). Конденсат впитывается одеждой и каково приходится человеку в мокрой одежде знает наверное каждый. Чтобы этого избежать, спелеолог последовательно одевал легкое белье, шерстяной свитер, и сверху трикотажную хлопчатобумажную футболку. Пары влаги, пройдя сквозь свитер и футболку конденсируются на внутренней поверхности гидрокостюма и впитываются х\б футболкой оставляя остальную одежду сухой. В настоящее время широко используются специально разработанные синтетические утеплители вместо шерстяных изделий.(Примечание редактора-составителя).
Все становится понятным: жильное магматическое тело. Как показал позже спектральный анализ - щелочного состава.
Выходит ли эта жила на поверхность? Или застыла не достигнув ее? Замеряем мощность жилы, ее элементы залегания, отбиваем образцы на анализ.
Растягиваем палатку, готовим спальники, одним словом создаем уют. Лагерь получается на славу. Пожалуй намного лучше двух предыдущих. Главное, он в сухом месте.
Снизу доносились глухие неразборчивые голоса первой тройки. К сожалению мы не можем вызывать по связи базовый лагерь и первую тройку, которая под нами работает в пропасти и у которой есть телефонный аппарат. У нас только наушники 11, и чтобы поговорить с теми или другими, надо сидеть и ждать их вызова. Как только мы решили разбить лагерь, Евдокимов быстро надел наушники и подсоединил их к телефонному кабелю, но было, как выяснилось потом, поздно. Связь первой тройки с Базовым лагерем уже закончилась. Она состоялась в тот момент, когда мы сидели на краю пятидесятисемиметрового колодца. И вот сейчас, находясь в лагере "Недра-3" на глубине 900 метров (по предварительным подсчетам Сергея) снизу слышим голоса ребят, мы не можем понять: или они возвращаются к нам, (тогда в чем причина?) или идут слишком медленно, что мы смогли почти догнать их.
11 Телефонная связь осуществлялась при помощи простых телефонных трубок и центрального, базового, усилителя. Связь между группами была возможна только при одномоментном нахождении на линии связи. Поэтому практическая связь работающих в пещере групп осуществлялась через поверхность, вернее, через дежурного у базового телефона. (Примечание редактора-составителя).
Сидим, пьем чай и гадаем о возможных причинах. Раздается долгожданный вызов. Сергей протянул руку и снял наушники с полки.
"Евдокимов слушает, - сказал он, - тебя, - он протянул наушники и как-то озабоченно посмотрел на меня".
"Алло, говорит Базовый, это Дворянинов. Гена, ты слышишь меня?" - скороговоркой затараторил Виктор.
"Слышу, слышу. Ну что там у вас?" - ответил я.
"Не у нас, а у вас. - отпарировал он. - Ребята дошли, кажется, до дна. Большое озеро. Шевчук нырял, но безрезультатно. Они уже поднимаются к вам".
Я слушал сообщение Виктора и чувствовал, что на меня навалилась ужаснейшая тяжесть. Подняться я был не в силах.
"Что ты молчишь, - кричал Виктор. - Ты слышишь меня".
"Да", - сказал я, и отдал наушники Сергею.
Позже Виктор сказал мне: "Ты знаешь, я не понял твоего "да". Или оно относилось к тому, что ты слышишь меня, или, что ребята дошли до дна. Уже потом я сообразил, что это относится к последнему. В этом "да" было столько горечи и минорных чувств, что мне стало не по себе".
Сергей еще долго говорил с Дворяниновым. Олежка сидел растерянный и какой-то даже испуганный. Я долил себе чая и, обхватив горячую кружку руками молча пил, не чувствуя ее тепла. Что мог я сказать, хотя чувствовал, что выговориться не мешало бы. Была злость, злость на пропасть, которая не смогла быть глубже других, которая кончилась так просто и неожиданно. Как будто она была виновата в этом?
Каждый из нас, сидящих в лагере, а также Петров и Шевчук, и Михалевич, испытывали какие-то, прямо сказать, не радостные чувства. Такой конец!? А мы так надеялись... Хорошо сказал об этом Сергей Евдокимов, и я думаю, он выразил чувства всех нас: "... Минуту назад Дворянинов сообщил, что Петров, Шевчук, Михалевич достигли дна. Я взглянул на разочарованные лица ребят и поймал себя на мысли, что думаю о пещере, как о живом существе, которое обмануло нас, оказавшись слабее, чем сулило".
Голоса первой тройки все отчетливее доносятся снизу. Вскоре они с жадностью глотают горячий суп-кашу, и чай. Рассказывают перебивая друг друга. Шура пробовал нырять под стены в поисках хода, но все безрезультатно. По всей вероятности, нужны акваланги, но это будущее. На следующий год будет экспедиция Центральной секции спелеотуризма, мы это знали. Вот они и проделают разведку озера с аквалангами.
Наш план работы упрощается до минимума. Первая тройка, налегке, без мешков, которые она вытянула к нам в лагерь, и в которых лежит 500 метров веревки мертвого, увы не нужного нам груза, уходит наверх в лагерь "Недра-2".
Мы, Евдокимов, Чурин и я, ложимся спать и после отдыха, уходим вниз, отснимем оставшуюся часть, попробуем поискать продолжение, Сделаем гидрогеологическое описание, отберем пробы воды и известняков. Вернемся в лагерь, сняв снаряжение с колодцев.
Провожаем товарищей наверх. Забираемся в теплую палатку и засыпаем. Сплю неспокойно. Несколько раз просыпаюсь, слышу, как дергается Олег. Что-то бормочет. Конечно близость водопада в полсотни метров создает определенные неудобства для отдыха, но что делать, спать-то надо. Под неумолчный аккомпанемент текущей воды многое может привидится. Это со мной уже не раз случалось. Да и с другими спелеологами тоже. Первый раз, когда я ночевал в Кизил-Кобе 12, в 1959 году, долго не мог уснуть, слушая, как из глубины пещеры доносятся человеческие голоса. Вот и сейчас слышишь голоса ребят, разбираешь даже, кто и что сказал, хотя отлично знаешь, что спят они далеко наверху. С усилием прогоняешь наваждение и с интересом начинаешь разбирать в тесном хороводе звуков и шум ручья, и капель, и падение камня, и мирное посапывание соседа по палатке. Так уж устроена человеческая психика - однообразие впечатлений она пытается заменить своей фантазией.
12 Кизил-Коба - знаменитая Красная пещера в Крыму. (Примечание редактора-составителя).
Спали долго. Часов 9-10. Встаем, плотно едим, натягиваем наши мокрые доспехи и уходим вниз, предварительно позвонив на поверхность. Снимаем последний участок пропасти, до большого озера преградившего нам путь.
Внимательно осматриваем стены, может, удастся уловить жильное тело и на этом участке. Но пока безрезультатно. Лишь на наклонных участках лежат окатанные желваки черной породы.
Этот отрезок пропасти почти вертикальный, глубину набираем быстро.
Километровая толща над головой. Это необычно и давит таки на психику. Я чувствовал, что мои действия более осмыслены, каждое движение, каждый шаг был рассчитан до тонкостей, точно вместо головы была ЭВМ.
Мы спускались все ниже и ниже. Я пытался найти место (его мне подробно описал Климчук), где спелеолог из Томска, как мы говорим "схватил" переохлаждение. Интересно, как это могло произойти? 13 Воды много, и она очень холодная, но главной причиной этого ЧП это не могло быть, все же шерстяное белье и гидрокостюм достаточно надежно защищают, да и работа не дает замерзнуть. Возможно причина переохлаждения в другом. Тогда в чем же?
От этих мыслей меня отвлекли Олежкины слова: "Вроде бы последний колодец".
Вот и озеро, это - конец. Оно лежало в огромном зале, своды которого терялись во мраке. В лучах фонарей его поверхность отсвечивает изумрудом. Нет, это не его естественный цвет. Такую окраску кристально-чистой воде придает сильнейший органический краситель - флуоресцеин 14. По появлению краски в источниках можно будет судить о пути, который проделает под землей вода.
Олег с Сергеем занимаются топосъемкой зала. Я детально веду геологическое описание, замеряю все трещины на стенах, может они расскажут о геологических процессах, которые здесь произошли, закрыв продолжение пропасти. Олег обнаружил трубу в стене и устремляется туда. Может быть, там можно пройти дальше? Может, это древний сифонный канал, который уведет нас дальше в глубины плато Кырк-Тау? Через несколько минут он присоединяется к нам. Слов не надо, все написано на его лице. Евдокимов отбирает образцы известняка. "Со дна КиЛСИ", - многозначительно говорит он, улыбаясь.
Еще раз осматриваем стены. Смотрю на вымпел Симферопольской секции и на металлическую капсулу с контрольной запиской 15, которую мы оставляем в зале. Они висят на вбитом в стену шлямбурном крюке. Встегиваю самохваты в веревку и ухожу наверх.
13 Как потом говорили ребята, спелеолог Б. (с ним мы были вместе на сборах инструкторов в 1971г.) пару лет перед этим готовился к защите кандидатской диссертации, удачно защитился и прямо с защиты уехал в экспедицию. Тут его и подвело ретивое. С диагнозом "острая сердечная недостаточность" нашим коллегам пришлось транспортировать его на поверхность. Возможно существуют и другие версии этого события.
14 Флуоресцеин - сильнейший органический краситель применяемый в гидрогеологии для выявления направления передвижения водных потоков. Визуально фиксируется даже будучи разбавленным в пропорции 1:10 000 000.
15 Контрольная записка - записка оставляемая в конечной точке маршрута служит подтверждением факта прохождения маршрута группой. Снимается следующей группой и возвращается оставившим ее с описанием обстоятельств. (Примечание редактора-составителя).
Начался самый сложный этап нашей акции: выброска снаряжения.
Снятые с вертикалей веревки упаковываются в транспортировочные мешки и количество их растет от колодца к колодцу. Пока мы выходили к лагерю "Недра-3" их набралось уже двенадцать.
С удовольствием снимаем с себя мокрую одежду. Комбинезоны давно уже превратились в лохмотья, одеваем их мы чисто символически, они уже не спасут гидрокостюмы от повреждений, а нас от холода. Олежка хлопочет на кухне. Откровенно говоря, есть совсем не хочется. Вот крепкого, настоящего чая или кофе, это я с огромным удовольствием. Говорю об этом скромном своем желании, и как по волшебству, Сергей достает целлофановый пакет с молотым кофе. Я совсем забыл об этой продовольственной роскоши 16. Вспоминаю, что Галина Кочербитова специально хранила его для нашей группы.
16 Популярный анекдот тех лет: " Подружились в "Артеке" два мальчика. Один - из Бразилии, другой - из города Перми. Пишут друг другу письма. Бразилец пишет: У нас жарко, хожу без штанов, по утрам пью горячий кофе - на что наш ему отвечает : У нас холодно, но если бы я пил по утрам горячий кофе, то тоже бы ходил без штанов".(Примечание редактора-составителя).
Готовлю кофе сам. Его запах разносится по всему лагерю. Становится как-то уютнее и теплее. Крепкий, ароматный кофе, приготовленный в алюминиевой кружке с соблюдением почти всех правил кофеварения... На глубине 900 метров... Это ли не прекрасно! Все-таки есть маленькие радости в нашей суровой жизни.
Заработал вызов связи. Рассказываем о своих делах, планах на будущее, договариваемся с Петровым о времени прихода их группы к нам. Узнаем "верхние" новости. Забираемся в палатку. Обрабатываем материалы топосъемки и геологии.
Дела в лагере "Недра-2" - неважные. Петров порвал гидру, и сидит наполовину мокрый. Утеплитель использует он поролоновый, но тот хорош только при целой гидре. А мокрый - не высушить под землей никакими силами. Кроме всего прочего, Паша ударился спиной и сейчас она неприятно ноет. Мирон лечит ногу. А Шура... Шура вымотан так, что просто молча лежит и мечтает наверное о Черном море, жарком солнце и бутылке холодного сухого вина.
Проснувшись, включаю фонарь и смотрю на часы. Спим уже больше десяти часов. Вот это сон! Никаких сновидений. Чистый воздух и гудящий водопад, к которому быстро привыкаешь, прекрасно убаюкивают.
Поднимаю ребят. Надо спешить, скоро подойдут Петров, Михалевич, Шевчук поднимать мешки из 57-ми метрового колодца. Быстро одеваемся и упаковываем лагерь. Сверху колодца сквозь шум потока слышны неразборчивые голоса ребят. Пока Сергей с Олегом подвязывают транспортники, вытаскиваю посуду и оставляю ее на полке. Нам она уже не пригодится, а место и вес изменит в нашу пользу.
Собираемся на уступе и начинаем продвигаться по наклонной галерее, узкой и извилистой. Идем медленно, передавая друг другу мешки. Пелена тумана окутывает нас - от нашего учащенного дыхания, от производимой работы. Короткий отдых. Бросок наверх. Отдых - еще один бросок. Все продолжительней отдых, но уж близок лагерь "Недра - 2". Иду первым, за мной Шевчук. Пока я укладываю мешки в кучу, он, прижавшись головой к стене, отдыхает, ждет, пока Михалевич передаст ему следующий транспортник
Приходим в лагерь. На повестку выносится вопрос - или располагаться здесь на капитальный отдых, или перекусить, испить горячего напитка и снова вверх до 700 метров. Пока работаем четыре часа. Доводы Сергея и Шуры обстоятельны: опять раздеваться, потом опять влезать в мокрое белье... Да, лучше идти наверх, тем более, норму часов не выработали. Решение принимается единогласно. Сообщаем в Базовый, что идем до зала Академии Наук УССР. Новость, как мне кажется, наверху воспринимают равнодушно. "Вам виднее, - хихикнул Дворянинов, - если что, сразу вызывайте нас, чтобы мы были в курсе дела. Группа выброски готова. Ждет только сигнала на выброску. Так что до связи".
Обильно наливаемся сгущенкой. Хрустит на зубах сахар, полная кастрюля горячего чая. "Сейчас мы им покажем, что такое старики, - говорит Евдокимов, - Вот только глюкозы употребим побольше и..." - он припадает к банке со сгущенкой, жадно всасывая тягучую белую массу.
Груда мешков увеличивается по мере того, как снимается лагерь "Недра-2". Брали только ценное и необходимое, остальное заваливаем камнями, выравнивая площадку под будущие лагеря. Все, что горит, придается пламени. Все же набирается 18 единиц груза. Оставляем Олега для подцепки транспортников, сами поднимаемся на уступ двадцатисемиметрового колодца. С боем дается каждый метр подъема. Перебросив груз из одной точки пропасти в другую, прижавшись спиной к холодному камню, мы подолгу отдыхали, приводя в нормальное состояние свое дыхание и ожидая когда утихнет усталость в руках. Тут уж не замерзнешь.
Однажды, когда случилась небольшая передышка, Шура, стоя в своей излюбленной позе (голова прижата к стене), выдохнул:
"Мама, видела бы ты своего сыночка", - и замолчал.
"А ты представь себе Шура, - подхватил я разговор, - если бы люди вдруг смогли увидеть нас сквозь толщу известняков, как ты думаешь, чтобы они подумали и сказали глядя на нас".
Шура помолчал, потом заикаясь сказал:
"Им бы стало страшно". У ног его плюхнулся мешок и с воплем: "Эх!" он перекинул его мне.
За четырнадцать часов, мы перетащили весь груз с 900 до 700 метров. 200 метров по вертикали, за такое время? Это о чем-нибудь говорит? Комментарии, как говорится, излишни.
Когда мы вышли в зал Академии Наук УССР, смотреть на нас было страшно. Все устремились к ванночке в стене зала и начали жадно восполнять недостаток воды в своих обезвоженных организмах. Я уговаривал ребят не пить холодную воду, вскипятить кофе или чай. Но мои призывы были тщетны. В конце концов, махнув рукой на собственные призывы, сам с удовольствием осушил две кружки с водой.
Надо сказать, что хотя вода есть везде, но пить ее можно только в некоторых местах, так как по основному ходу поток грязный от непрерывной работы групп под землей.
Сообщаем на поверхность о благополучном прибытии в пункт назначения. Согласовываем время прибытия группы выброски, и начинаем готовиться к принятию сна. Петров, Михалевич, Шевчук забираются в небольшую нишу в стене, покрытую натеками, Там располагался лагерь Киевской экспедиции, приглашают и нас. Евдокимов недовольно вертит головой:
"Слишком тесно, я не килька", - хмуро роняет он и начинает ставить палатку прямо на аккуратно выложенные транспортники под огромной глыбой лежащей среди зала.
"Только пусть к колодцу не суются, пока мы не встанем", - недовольно ворчит он.
Стелим надувные матрасы, спальные мешки. Ставим палатку и забравшись в ее утробу тут же засыпаем. Толчок в бок. С трудом открываю глаза. Слышу шепот Олега: "Гена, ты спишь?" Переворачиваюсь на спину и в полудреме говорю: "Спи, еще есть время". Просыпаюсь вновь от того, что хочу ужасно пить. Знаю, что за палаткой стоит кастрюля с чаем, включаю фонарь, высовываюсь из палатки и делаю несколько глотков. Становится легче. Начинаю укладываться вновь и слышу опять голос Олежки. "Ты почему не спишь?" - со злостью в голосе спрашиваю его и приподнимаюсь на локте. Сергей спит сном праведника 17, ничего не нарушает его покой, даже наш разговор. Олег начинает задавать вопросы. Какая погода наверху? День там или ночь? Когда придут ребята за мешками? Ну и дальше в том же духе. Чувствую ему надо выговориться, отвлечься от чего-то. Что-то мучает его.
17 "Праведник" в это время тяжело пытался уснуть сам, но добавлять им еще и свои проблемы не стал. (Примечание редактора-составителя).
Мы лежим в темноте, тихо разговариваем. Внезапно до меня доходит, в чем кроется причина "веселого" его состояния. Ну конечно же, девяностометровый колодец, который нам предстоит преодолеть. "Эх, Олег! Тебе бы сейчас мужика понимающего толк в психологии, а не меня, который сам зажался в кулак и только по старости лет боится выдать свое состояние", - думаю я. Как могу, успокаиваю его и поболтав еще немного, засыпаем.
Нас будит резкий телефонный звонок:
"Группа выброски идет к вам, группа выброски идет к вам, - монотонно выдает в трубку Витя Дворянинов, - готовьтесь к встрече. Как ваше самочувствие?"
"Все в порядке, все нормально, готовы к встрече", - отвечает Сергей и просит позвать кого-нибудь из пермских спелеологов.
Заканчиваем укладку последних мешков, когда слышим голоса группы выброски. А вскоре происходит буйный обмен приветствиями с Юрой Маштаковым, спустившимся сюда, чтобы привязывать мешки и для оказания помощи, как он выразился "ослабевшим товарищам".
"Наверх ребята, наверх. Я все здесь сделаю сам", - кричит Юра, бегая по залу и собирая остатки снаряжения.
Я посмотрел на Олега. Ему явно было не по себе. Он привязывал, отвязывал и снова привязывал к ногам самохваты, стараясь занятостью сбить охватившее его состояние.
Вверх ушел Петров, затем Шевчук, Михалевич. Я подошел к Евдокимову и попросил его самохваты, так как на своих я выбирался довольно долго бы. У него были ножные - "габлера", а у меня ручные "жумары". Сергей помог мне завязать их и объяснил, как правильно ходить на них:
"Главное отвести чуть в сторону правую ногу, иначе самохват может проскочить", - несколько раз повторил он.
"Мы готовы", - пророкотал, искаженный глубиной чей-то голос.
Встегнувшись в веревку, я повернулся к Олегу и сказал:
"Пойдешь следом за мной", - он только молча кивнул.
Выбрался я довольно быстро. Весь подъем, по словам встречающих занял у меня пять минут с секундами.
"Ты что, с пропеллером?" - спросил Леонов Коля, который страховал меня. Я выскочил на уступ, и мы крепко обнялись. Приветствия были такими жаркими, что можно было подумать, будто мы не виделись несколько лет.
Я стоял как кукла, пока Вася Даниленко и Володя Родичев отстегивали самохваты, а Валера Мельников - страховочную веревку. Валик Овчаренко, вытащив из кармана комбинезона леденцы, угощал всех поднимающихся.
"Сейчас подойдет Олег, держите его жестко, что-то он не в форме", - переводя дыхание сказал я ребятам.
"Будет сделано", - ответил Леонов и страховочная веревка со свистом улетела в пасть девяностометрового колодца.
Чурин вылез на удивление быстро, правда, проскальзывал левый самохват, но Олег успешно справился с ним. Мы поднялись на уступ и стали ждать Сергея, Он выходил последним. Петров, Шевчук, Михалевич ушли своей тройкой в лагерь на 400, готовить горячее питье и перекус.
"Ну вот, а ты боялся, ведь так быстро вышел наверх и без приключений", - толкнул я в бок Олежку и рассмеялся.
"Это я со страху. А теперь я совсем другой".
Действительно, поведение Олега, его смеющиеся глаза, голос говорили о том, что его эмоциональный и физический балл стал намного выше.
Дождавшись Сергея, молча киваю на мешок с базой.
"Своя ноша не тянет, - говорит он пытаясь унять дыхание, - До четырехсот дотянем, ни фига с нами не сделается", - с лету понимая мою идею. Весу в мешке немного, расстояние небольшое, зато стать можно будет в любом месте.
Уходим за ребятами. Руки свободны один мешок не в счет. Идем быстро, Настроение поднимается с каждым метром. Олежка рвется вперед, мы с Сергеем стараемся не отставать от него. И откуда только силы берутся?
"Что? Солнце? Тепло почуяли?" - орет Евдокимов снизу четырехметрового колодца и перебирая веревку руками (гимнастическим!) 18 присоединяется к нам. Приходим в лагерь "Недра-1". Весело шумит примус. Снимаем комбинезоны, выкручиваем их. Без них как-то теплее, да и комбинезонами это тряпье назвать трудно. Отдыхаем, пока не начинаем мерзнуть. И снова к солнцу и свету, которые уже основательно забыты. Труден путь до тебя небо, когда идут пятые сутки пребывания под землей и когда кажется, что нет сил подняться и на метр.
18 Гимнастический - способ подъема на невысокие отвесы до 5-6 метров. Когда поднимающийся опираясь ногами в стенку просто подтягивает себя руками по веревке. (Примечание редактора-составителя).
Звоним на верх, в Базовый. На телефоне Сережа Белинский. Рассказывает, что к встрече все приготовлено. Для нас выделена отдельная палатка, сварен суп, каша. Ребята готовы поднимать нас из последнего колодца.
"Ждем вас к 5-6 утра", - заканчивает свой монолог Белинский.
| Александр Шевчук - через 15 минут после выхода на поверхность. |
 |
В два часа ночи - звонок на весь лагерь!
"Сережа, тащите, мы на дне глиняного колодца", - Сережка ошалело смотрит на часы. За четыре часа! Феноменально! Будим ребят, идем тащить. Просыпаются девчонки из Перми, помогают разогреть ужин.
Первым появляется Пантюхин. Тяжело дышит и вываливается из входа. Мать честная! На кого похож! Физиономия в копоти и грязи, все порвано. Небрежно сбрасывает перчатки и говорит: "Неужели вылез, Ларка?"
| Паша Петров и Юра Шаповалов. |
 |
"Ну, Петров, еще рывок", - уговаривает он себя сам, и устало прислоняется к травке на борту воронки.
Последним из дыры вылезает Сережа Евдокимов. Тихое "ура" разносится над долиной. Вся шестерка в сборе. Страшно грязные и мокрые ребята крепко обнимаются, целуются. Глаза радостно горят. Поистине, что-то святое в этом моменте.
Все смотрят на звездное небо. Над КиЛСИ горит созвездие Лиры. Наверное, природа специально создала такие пропасти, чтобы больше любить жизнь земную.
"Все! Бросаю спелеологию!.. До завтра", - говорит Пантя.
Идем в медицинскую палатку. Ребята моются. Потом садятся вокруг по-турецки. Наливаю им по 50 грамм спирта, сегодня можно. Жадно набрасываются на еду. Сережа берет гитару и тихо поет. Как хорошо! 19 Наверное ради этого стоило ехать за тысячи километров от Симферополя.
19 Это - не я, это Сережа Белинский. Наши пальцы были неспособны толком держать и ложку. (Примечание редактора-составителя).
Утро встретило нас необычно ярким небом первого сентября. Лагерь жил своей обычной жизнью, а мы не могли отделаться от чувства какой-то нереальности окружающего. Все казалось бутафорским и не очень настоящим. И четко очерченный треугольник входа палатки, за которым порыжевшая трава склона, пепельная гряда камней на вершине. Нереально голубое небо. Передвигающиеся по склону вороные кони. Как будто во сне - сейчас кто-нибудь разбудит, и опять вокруг будут только холодные стены, чернота щелей и колодцев, да лица ребят нашей штурмовой группы.
Первая группа выброски работает в пропасти. Несколько раз они звонят и говорят, что такого количества мешков им еще в жизни не приходилось переносить. Откровенно говоря, я беспокоюсь, что задание они могут и не выполнить, Поэтому регулярно напоминаю Валентину Овчаренко - руководителю группы и Коле Леонову, что мешки должны быть на отметке 400 любой ценой. Времени предостаточно. Работайте не спеша.
Евдокимов с Чуриным, обрабатывают результаты топосъемки 20 всей пропасти. Я занимаюсь вопросами продовольствия, лагерного хозяйства, но в голове крутится один вопрос. ПОЧЕМУ?
20 Математическую обработку, к моменту нашего выхода, провели пермские девчонки: Аликина, Сукрушева, Хлюпина. Поскольку не было в экспедиции транспортиров (их просто забыли), то пришлось изгаляться при построении плана и развертки с помощью компаса. Окончательные данные были получены уже дома при построении с помощью доступных тогда средств. (Примечание редактора-составителя).
Почему пропасть закончилась так неожиданно и резко? Почему нет логического завершения? Как правило, перед тем, как карстовая полость заканчивается, идет наклонный ход с небольшими колодцами, затем выполаживающаяся галерея и сифон. Здесь же прямая противоположность вертикальный участок и озеро.
Уже в Симферополе, в кабинете, когда я построил разрез пропасти по науке, а точнее, закрутил все наклонные хода вокруг одной оси, проходящей через вход, загадка озера, причина окончания пропасти стала ясной. Посмотрите на разрез и план КиЛСИ. Жильное тело, обнаруженное на глубине 900 метров, подсекает восточную стенку зала. Уже после того, как образовалась пропасть, в результате геологических процессов в глубинах плато Кырк-Тау происходит прорыв, внедрение в толщу известняка жильных магматических тел. Внедряясь, они создают зоны дробления и зоны обвалов. Вот во время этого процесса, когда магма поднималась и достигла полости, произошел обвал, который и закрыл дальнейший ход пропасти. Образовалось озеро. Сейчас уже точно известно (в 1976 году я только предполагал, но погружения красноярцев в 1977 году это подтвердили), что глыбы на дне покрыты толстым слоем ила. А вернее, глинистого материала, который обильно поступает в пропасть во время таяния снегов, когда могучий водный поток, размывая глинистые отложения котловины, несет большое количество глинистого материала в карстовую полость. Вода из озера быстро не уходит сквозь завал, который является естественной плотиной, а озеро - водохранилищем в миниатюре. Она медленно фильтруется сквозь глинистые отложения, которые покрыли глыбы многометровым слоем.
Возможно я не прав, но предполагаю, что во время паводков, когда огромные массы воды (мощность снегового покрова в котловине достигает 3-4 метров) устремляется в пропасть, и она заполняется водой до отметки 800, а возможно, и 700 метров. Уровень озера поднимается, так как вода не успевает разгрузиться по каналам на дне озера. Делая геологическое описание карстовой полости я обратил внимание, что стены до глубины 700-750 метров и ниже, до озера, покрыты тонким налетом глинистого материала. Когда происходит медленный спад воды, эти тонкие глинистые частицы остаются на стенках колодцев и наклонных галерей. На этом основании и сделано мое предположение. Абсурд! Скажет кто-то. Возможно, но я думаю именно так 21.
21 Напомню дату, когда писался материал - 1978 г. (Примечание редактора-составителя).
Можно даже пофантазировать немного. Продолжение за озером есть, это точно. Может ли оно оказаться открытым для проникновения в него человека? Думаю, может. Опять таки нужен какой-то геологический стресс, ну например - землетрясение, которое вызовет распад глыб и откроет широкие щели, доступные человеку, в которые устремится вода.
| План шахты Киевская построенный на плато. |
 |
Ну и еще вопрос: Где же на поверхности выходит вода из пропасти? Как было уже сказано, воду мы окрасили флюоресцеином, в результате чего она приняла зеленую окраску. Ловушки на эту краску мы поставили в источниках на склонах плато Кырк-Тау. Сняв ловушки, мы привезли их в Симферополь, где обработали в лабораторных условиях. Оказалось, что окрашенная вода вышла в двух источниках: Карабулак и Ходжадых (соответственно южный и северный склоны плато). Это позволяет сделать вывод, что движение подземных вод происходит вдоль тектонических нарушений к пунктам разгрузки - крупным карстовым источникам на склонах плато Кырк-Тау.
Все это было позже, когда мы вернулись домой. Пока же первостепенной нашей задачей была выброска снаряжения.
В 10 утра выходят Овчаренко, Даниленко, и Мельников. Мешки на 400-м метре. Чуть позже появляются Маштаков, Леонов, Родичев. Ребята, чувствуется, выложились основательно.
Нездоровится Коле Леонову, болят почки.
"Нет, ты понимаешь, - обращается он ко мне, - лезу по шестидесятнику и чувствую, как у меня поднимается температура, а потом эта боль. Повисел, отпустило немного, я опять наверх. Что такое? Не пойму".
Лариса Вершинская уводит ребят в палатку. От больных нет отбоя. Заболели Петров и Шевчук.
Готовится под землю вторая группа выброски - Бобрин, Шаповалов - руководитель, Кравченко, Лукин, Савутин, Калашников. Они должны доставить груз с 400 до 200 метров.
Подходят Чурин и Евдокимов. В руках у Сергея полный разрез полости. Разворачивает.
"По нашим подсчетам, глубина пропасти КиЛСИ - 1028 метров, - говорит он, - ну сам знаешь, при съемке допустимые ошибки плюс-минус пять метров на каждую сотню. Хошь - прибавляй, хошь - отнимай".
Я молчу. Да, с глубиной получается неувязка. Киевляне и томичи, прошли 1030 метров и не достигли дна. Мы дна достигли и - 1028 метров. Что-то надо придумывать. Собираю штаб экспедиции. Съемочные группы. Разбор обстоятельный и долгий. Решаем дать глубину пропасти 1082 метра. Прибавив к измеренной предыдущей экспедиции глубине пройденные нами 54 метра вертикали.
Всесоюзная экспедиция 1977 года выдала глубину 940 метров + 10 метров положили на глубину озера.
Вопрос глубины встал очень остро. Руководители экспедиции 1977 года в категорической форме заявили, что только их съемка является правильной. Проведено только две топосъемки и утверждать, что только твоя съемка правильная просто не солидно. Но самое интересное произошло еще через год на Всесоюзном совещании по карсту (Сухуми - 1978 г.), когда на стенде были вывешены и план и разрез пропасти (съемки Центральной спелеосекции). Оказалось, что участок от жильного тела до озера снят ими неправильно (даже в геологическом плане), и это было доказано, несмотря на ожесточенную дискуссию. Кроме того, съемка еще двух наклонных участков оставляла желать лучшего.
Вот такая ситуация сложилась с глубиной пропасти КиЛСИ. Кто прав, кто виноват, покажет время. Еще не одна спелеосекция будет штурмовать эту пропасть. Вот когда будет несколько топосъемок, тогда можно будет говорить о глубине этой уникальной карстовой пропасти.
С тоской думаю о том, как мы будем уносить всю эту массу снаряжения вниз. Силы не те. Уже сейчас готовим все ненужное снаряжение к переноске. Тогда я еще не знал, что Галина Кочербитова готовила нам блестящей сюрприз. Пока мы были под землей, она с Малковым, Шмыревым, Горохом, уезжали в Самарканд за авиабилетами. С этим было трудно. Мы попали в дни пик. Галина пошла в Самаркандский обком партии просить помощи, попала там на прием к Квасовой Луизе Васильевне, рассказала о наших достижениях и проблемах.
Галина писала в своем дневнике: "Это было мудро послать меня в Самарканд сразу после дыры. Вид у меня был мало сказать измученный. Я не драматизировала события, когда излагала Квасовой суть дела. Я просто сказала все как есть. И как делается дыра, как собирается топливо, вода... Я рассказала ей, какое значение для геологии может иметь наша работа".
С билетами было улажено. Но помощь Квасовой пошла дальше. У нее на приеме должен был находиться в эти же часы генеральный директор "Самаркандгеологии" Леменовский Владимир Анатольевич, и когда он появился в кабинете, ему были представлены члены экспедиции. Так Галине удалось договориться насчет вертолета.
| Вертолет над плато. |
 |
Бегая по лагерю, я услышал звук вертолета. В первый момент подумал, ну мало зачем и к кому. Геологических партий в районе много.
- Корреспонденты приехали! - завопил кто-то.
Все высыпали из палаток и следили за винтокрылым тружеником, который кружил над нами. Ко мне подошел Евдокимов:
"Слушай, если этот аппарат сядет, то пойдем договоримся, может быть он выбросит нам наше барахло".
Он говорил это с таким видом, будто это был не вертолет, а ГАЗ-51 и зафрахтовать эту машину пара пустяков. Сделав круг над нашим "летным полем", вертолет скрылся за горкой и шум его винтов затих. Мы ринулись туда и... каково же было наше удивление, когда перед нами предстал целый и невредимый Коля Малков. Тут мне все стало понятно. Договариваемся, что вертолетчики прилетят за нами 3 сентября. Договариваемся о месте, куда мы должны сложить снаряжение и груз.
Ушла под землю вторая группа выброски. Остальные зализывают раны. По вечерам над лагерем тихо. Песен не поют, больше спят.
2 сентября. У нас кончились соль и сахар. Михалевич и Шевчук пошли на верхнюю базу геологов, добыть недостающее, а заодно встретить и Юрия Роста - моего старого знакомого, еще по учебе в Ленинградском Университете. Он представляет теперь "Комсомольскую Правду".
В 15 часов - звонок из пропасти. Мешки на 200 метре. Уходит третья группа выброски: Штеер, Гротус, Кочербитова, Малков, Вовк, Белинский. Кажется конец близок. Еще немного усилий и мы закончим нашу работу.
Чуть позже я, Михалевич, Шевчук, Юрий Рост, спускаемся под землю до 100 метров помогать тащить мешки.
"Не сладкая у нас работа, - заметил Юра, - что-то я удовольствия не получаю".
"Оно будет потом, - заикаясь говорит Михалевич, - Там, наверху, у Пантюхина, есть бутылка армянского коньяка".
В пять утра, последний мешок был вытащен из пропасти.
3 сентября. Просыпаюсь, смотрю на часы: 5 часов утра. Вылезаю из палатки. Прохладно. Уже третий день осень.
"Лагерь! - кричу я, - кто может - подъем!"
Выползают из палаток все. Кто может и кто не может. Последнее построение на Кырк-Тау.
Я смотрю на шеренгу ребят. Как здорово мы все-таки изменились за эти три недели. Как хорошо узнали друг друга. Узнали, кто чего стоит. Молчат парни. Молчу я. Да и надо ли говорить, и так все ясно. Каждый внес свою лепту в достижение общей цели. Каждый отдал свои силы, все без остатка, чтобы легче было товарищу, который был рядом. Я смотрю на ребят. Они ждут, что я им скажу сейчас, на последнем нашем построении на Кырк-Тау. Набираю побольше воздуха, готовясь к длинной "официальной" речи, но неожиданно для самого себя говорю: "Экспедиция закончилась. Поздравляю. Спасибо".
Этим же вечером экспедиция была в Самарканде. Вертолет прилетел 4 сентября и за три ходки перенес наш груз в поселок Китаб. Откуда 5-го утром он был доставлен в Самарканд. Все усиленно расслабляются. Бродят по базару: среднеазиатские арбузы, дыни, виноград и лепешки пользуются повышенным спросом. Регистан снимается всеми фотоаппаратами экспедиции.
В какую чайхану ни зайдешь, обязательно встретишь участников экспедиции, усердно поглощающих зеленый чай.
Ждем дня вылета. Утрясаем дела с отправкой груза в Симферополь. В редакции газет "Правда Востока" и "Ленинский путь" нам устраивают пресс-конференцию. Скорей бы домой, но немного грустно покидать этот теплый, гостеприимный край.
Последняя ночь нашей среднеазиатской эпопеи. Все стали задумчивыми. Тоска по дому. Мы сидим под навесом на Самаркандской базе альплагеря "Артючь". За забором истошно орет ишак. Слышен шум самолетов в аэропорту. Сидим молча. Каждый думает о своем.
Завтра домой. В заключение хочу назвать всех, стоявших со мной плечом к плечу, в этом непростом приключении.
Всем им моя искренняя благодарность и уважение.
Самарканд - Симферополь. Август 1976 г. - август 1978 г. Пантюхин.
| № | Ф.И.О. | Город, секция, обязанности |
|---|---|---|
| 1 | Аликина Иулиания (Лиля) | Пермь ВИВ |
| 2 | Белинский Сергей | Симферополь, Крым-550, спас. |
| 3 | Беляев Юрий | Симферополь, Крым-550 |
| 4 | Бобрин Валерий | Красноярск, штаб |
| 5 | Васин Василий Иосифович | Симферополь, Крым-550, комендант |
| 6 | Васин Василий Васильевич | Симферополь, Крым-550 |
| 7 | Вершинская Лариса | Симферополь, Крым-550, врач |
| 8 | Вовк Олеся | Львов, Циклоп |
| 9 | Горох Ярослав | Львов, Циклоп |
| 10 | Гротус Николай | Симферополь, Крым-550 |
| 11 | Даниленко Василий | Симферополь, Крым-550, спас. |
| 12 | Дворянинов Виктор | Ялта, начспас. |
| 13 | Дружкин П. | Самарканд |
| 14 | Евдокимов Сергей | Пермь, ВИВ, спас., штаб., связь |
| 15 | Интанкин Игорь | Самарканд |
| 16 | Калашников Владимир | Симферополь, Крым-550 |
| 17 | Кочербитова Галина | Симферополь, Крым-550, продукты, финансы |
| 18 | Кравченко Владимир | Симферополь, Крым-550 |
| 19 | Леонов Николай | Симферополь, Крым-550, завснар. |
| 20 | Лукин | Симферополь, Крым-550 |
| 21 | Малков Николай | Симферополь, Крым-550 |
| 22 | Маштаков Юра | Симферополь, Крым-550 |
| 23 | Мельников Валерий | Симферополь, Крым-550, завснар. |
| 24 | Михалевич Мирон | Львов, Циклоп, штаб |
| 25 | Мицук | Симферополь, Крым-550 |
| 26 | Никищенко Александр | Ялта |
| 27 | Овчаренко Валентин | Львов, Циклоп |
| 28 | Осипов Николай | Ялта |
| 29 | Пантюхин Геннадий | Симферополь, Крым-550, начальник |
| 30 | Петров Павел | Симферополь, Крым-550, зам.начальника |
| 31 | Пройдаков Григорий | Симферополь, Крым-550 |
| 32 | Пушкова Ирина | Симферополь, Крым-550 |
| 33 | Родичев Владимир | Симферополь, Крым-550, спас. |
| 34 | Савутин Юра | Симферополь, Крым-550 |
| 35 | Сукрушева Людмила | Пермь, ВИВ |
| 36 | Текутов А. | Самарканд |
| 37 | Тимохин И. | Симферополь, Крым-550 |
| 38 | Фоминых Наталья | Симферополь, Крым-550 |
| 39 | Хижняк | Симферополь, Крым-550 |
| 40 | Хлюпина Татьяна | Пермь, ВИВ |
| 41 | Чурин Олег | Симферополь, Крым-550, спас. |
| 42 | Шаповалов Юра | Севастополь |
| 43 | Шартакова | Симферополь, Крым-550 |
| 44 | Шмырев Валерий | Пермь, ВИВ |
| 45 | Шевчук Александр | зам. начспас. |
| 46 | Штеер Геннадий | Симферополь, Крым-550, спас. |
Крым
Книги
Кырк-Тау
Плечом к плечу над пропастью