Дела не столь уж давних дней

О том, что в Симферополе, на Петровских скалах, находятся остатки последней столицы скифов — древнее городище Неаполь-Скифский ^*, автор книги, уроженец Крыма, узнал далеко от родины, будучи школьником-подростком из семьи эвакуированных в Башкирию. Узнал в первые послевоенные годы (точнее вряд ли удастся вспомнить). Скорей всего, случайно, из подшивки газет, журналов, которую листал в школьной библиотеке или в красном уголке избирательного участка. Других возможностей у большинства людей просто не было.

^* Древние документы донесли до наших дней лишь греческое наименование скифской столицы: Неаполис, т. е. Новый город. Что значило и как звучало ее скифское имя, неизвестно. За городищем закрепилось условное название "Неаполь-Скифский".

В море статей о преодолении последствий войны, о восстановлении народного хозяйства, о предпосылках дальнейшего снижения цен встретилось нечто для школьника интересное: заметка о работах Тавро-скифской археологической экспедиции, развернувшихся на скифском городище под Симферополем в конце лета 1945 года, о том, что через год они привели к сенсационным открытиям. Найден царский мавзолей, чудом избежавший грабителей, сохранивший для нас уникальную, богатейшую коллекцию золотых и других не менее ценных изделий древних мастеров; обнаружены десятки погребальных склепов скифской знати. Даже специалистов склепы изумили высоким уровнем строительного мастерства скифов и столь же высоким уровнем скифского художественного искусства, представленного на стенах склепов графическими рисунками и живописными картинами, фрагментами сказочно красивых росписей интерьеров дворцов и храмов, уцелевших на их руинах, а чаще на кусках обрушенной штукатурки.

Понятен жгучий интерес подростка к открытиям и тайнам, особенно археологическим. Но почему скромная репортерская "информашка" его так обрадовала и взволновала? Возможно, в ней послышался привет с родины, намек на то, что будущему автору суждено все-таки вернуться в Крым? Что-то было еще, самое главное, упорно ускользающее от сознания. Выявить главное снова помогла пресса, какой-то иллюстрированный журнал, наверное, "Огонек". На его страницах тот же школьник обнаружил репродукции рисунков из склепов Неаполя-Скифского, а также зарисовки найденных на городище архитектурных деталей, узоров, имеющих прямые аналогии в русской культуре. Бросился в глаза один из рисунков: скифская богиня с развевающимися прядями волос держит под уздцы двух вздыбленных, крылатых коней. Вот откуда родом каноническое изображение славянской Берегини, один из наиболее популярных сюжетов у русских, украинских и белорусских вышивальщиц рушников вплоть до начала XX века! Вот главная составляющая внезапного и глубокого интереса к Неаполю: пронзительное чувство личной причастности к жизни, бурно кипевшей там, где сегодня лишь кое-где проглядывают из-под травы древние камни.

А собственная жизнь текла своим путем, руководствуясь какой-то своей заданностью: учеба в МГУ, женитьба, первые шаги в журналистике, первые ошибки и неудачи. Далеко от Крыма пролегал этот путь, и все-таки он был связан с Неаполем-Скифским. Как только автор обзавелся зарплатой, он стал ежегодно приезжать в Крым на отдых. Каждый приезд начинался и заканчивался посещением пустынного, холмистого плато на Петровских скалах. И каждый раз перед настырным отдыхающим возникал один и тот же вопрос: что случилось, почему вслед за прогремевшими на весь мир сенсационными открытиями наступило странное затишье, больше похожее на забвение? Пытался получить ответ у людей, встреченных на плато, у сотрудников Крымского краеведческого музея. Вместо ответа слышал расплывчатые, уклончивые фразы.

После "многолетних стоянок на промежуточных станциях" в феврале 1971 г. ваш автор наконец-то переехал в Крым, в Симферополь. Его первое место работы на родине — книжное издательство "Таврия", выпускавшее (и выпускающее), в основном, краеведческую литературу. Поэтому каждый сотрудник издательства, так или иначе, входил в курс краеведческих забот и хлопот. Туман, скрывавший Неаполь-Скифский от "посторонних глаз", потихоньку начал рассеиваться.

Действительно, были у городища славные 1945 — 49 годы, годы всеобщего восхищения, чуть ли не поклонения, во всяком случае массового паломничества к его руинам. Если на 5 процентах разведанной территории городища сделано столько выдающихся открытий, то сколько их ждет нас в будущем, когда археологи, согласно намеченным планам, раскопают все городище, все 20 гектаров археологической целины, такой же по площади пригород, обширные участки на месте предшествовавших городу поселений под Петровскими скалами и в Петровской балке!?

Конечно, на раскопки потребуется, как минимум, сто лет, даже при высоком уровне механизации земляных работ, оперативном, публичном осмыслении добываемых материалов. Но разве прорыв к тайнам скифской истории не стоит любых усилий?

Были не только планы. Под них подводилась солидная материальная и научная база. В Симферополе, в "доме Попова" (ул. Ленина, 7) открылся филиал Академии наук СССР, при нем создан отдел археологии, который тут же приступил к подбору специалистов и формированию постоянно действующей экспедиции для исследования Неаполя-Скифского вместо завершившей работы Тавро-скифской экспедиции из Москвы.

Куда все делось? Ликвидировано неожиданным распоряжением из "центра"? Ничего подобного. Разве что филиал АН СССР и отдел археологии переехал в 1970 г. в Воронцовский дворец, ближе к Неаполю. Не для того же, чтобы его не замечать? Тогда почему экспедиции отдела (а их насчитывалось не менее десятка) исследуют любые археологические памятники Крыма, но не городище на Петровских скалах? Потеряли вдруг к нему интерес? Безразличие профессионалов передалось жителям и транзитным гостям крымской столицы. Среди них интерес к городищу тоже упал почти до нуля.

Подступиться к загадке, казавшейся неразрешимой, автору помог перевод в феврале 1974 г. в редакцию "Крымской правды". Газетчику положено знать, что происходит вокруг, в том числе за бетонным забором у восточного края городища. То, что на огороженной территории расположены очистные сооружения Симферопольского горводоканала, ни для кого не составляло секрета, как и то, что построены они в 1926 г. и занимают участок наспех раскопанный древней городской застройки.

Явление не новое и не редкое. За ним стоит очень давняя привычка решать сиюминутные потребности первым, пришедшим на ум способом, не думая о возможных тяжелых последствиях в будущем. Приглянулось городище проектировщикам водопровода, и заняли его под очистные сооружения. А что? Раньше Симферопольская городская управа в течение сорока лет сдавала в аренду участки городища всем желающим добывать там строительный камень. И что-то, к тихой радости чиновников, капало от арендаторов в городскую казну. Еще раньше брали камень на городище татары, строили из него новый татарский город Акмечеть. Никаких древностей там наверняка не осталось.

Через 20 лет находки Тавро-скифской экспедиции опровергли дилетантские измышления. Однако вскоре они зазвучали вновь, причем в связи с той же водоочисткой. В период археологического бума этот коммунальный объект старался выглядеть как можно скромней и безобидней, но едва наступило археологическое затишье, развернул на заповедной территории бурную хозяйственную деятельность. Для начала городище было изрезано траншеями и канавами для прокладки всевозможных коммуникаций, от силовых кабелей до труб большого диаметра.

Столь рьяного квартиранта никак нельзя было оставлять без присмотра, что вынудило отдел археологии завести на Неаполе постоянную экспедицию. Увы, не для планомерных раскопок, а в качестве пожарной команды, обязанной "в сжатые сроки" провести археологическую разведку указанного коммунальниками участка городища, где затевались очередные, далекие от археологии землеройные работы. На практике это означало успеть хоть что-то выхватить из-под отвала бульдозера. Официально это именовалось охранными раскопками.

Ближе к 1984 году, к 200-летию Симферополя, на долю Неаполя-Скифского вновь выпали (в который раз!) тяжелые испытания: развернулась основательная реконструкция самих очистных сооружений, по сути дела, строительство на старом месте новых, более мощных систем водоочистки. Как всегда, с самыми благими намерениями: утолить жажду города.

Занимаемую территорию, естественно, расширили. С прирезанных участков соскребли бульдозерами культурный слой вместе с хорошо сохранившимся под наносами земли низом южной, наиболее мощной оборонительной стены, остатками башен и прилегающей к стене плотной, пригородной застройкой.

Случалось, что у кого-то из археологов сдавали нервы, кто-то расчитывался и уходил из городища, потому что не в силах был видеть, как уничтожают уникальный памятник истории. Всегда оставалась с Неаполем-Скифским Ольга Александровна Махнева. На городище она пришла 12-летней школьницей, участвовала в первых послевоенных раскопках. Совсем недавно ее проводили на пенсию с должности начальника Симферопольской археологической экспедиции. Той самой, что занималась на Неаполе охранными раскопками. У Махневой, хрупкой, приятной женщины, нервы не сдали, хотя, как ей казалось, они растрачены полностью, вместе со здоровьем... Её выручал характер, унаследованный от отца, крымского партизана Александра Дмитриевича Махнева.

Впечатлений и выводов накопилось вполне достаточно для того, чтобы автор утвердился в мысли: его журналистский долг — всеми силами бороться с пагубной традицией ставить сиюминутные интересы выше интересов стратегических. А начинать борьбу надо с того рубежа, который предлагает жизнь: с Неаполя-Скифского.

Автор самозабвенно ринулся в бой: выступал в защиту Неаполя и против очистных сооружений в "Крымской правде", в краеведческих изданиях — всюду, где удавалось что-то сказать или опубликовать.

Правда, его несколько смущало то обстоятельство, что со стороны специалистов, инженеров городского хозяйства, тоже не слышалось восторгов по поводу того, что творилось на Петровских скалах. Специалисты тоже считали, что перестраивать очистные сооружения на старом месте — затея бесперспективная. Она не избавит Симферополь от хронической жажды, наоборот, продлит ее лет на 50, до тех пор, пока не будут построены очистные сооружения на другом, более подходящем, прежде всего, более высоком месте. Они же конкретно назвали самое подходящее место: километрах в пяти к югу от городища, вблизи гребня куэсты и геодезической отметки 465,4 м. над уровнем моря. Выше городища почти на 186 м., почти вровень с телевизионной башней Крымского телецентра. Это высшая точка Симферополя и его окрестностей.

Позиция специалистов заронила в душу автора первое сомнение: не принимает ли он следствие за причину, не скрывается ли за пагубными традициями и очистными сооружениями нечто более глубокое и важное? Снова главная составляющая, которая не дается в руки? Именно она, в чем автор окончательно убедился, когда пришлось защищать Неаполь (вместе с очистными сооружениями!) от одной очень шустрой фирмы. Последняя вознамерилась (тоже исключительно ради блага симферопольцев) выдолбить в недрах городища сотни ячеек для индивидуальных подземных гаражей, т. е. уничтожить городище снизу, где в карстовых полостях очень даже могут обнаружиться археологические материалы из тех, что редко встречаются на обычных, поверхностных раскопках. Бесстыдное святотатство удалось, к счастью, остановить.

Тоже сиюминутная потребность? Но почему выбор пал именно на Неаполь? Водопроводчиков он привлек в 1926 г. тем, что лежал выше всей тогдашней городской застройки. А гаражников? В Симферополе хватает скальных обрывов и без Неаполя.

Размышления такого рода заставили внимательно посмотреть вокруг и увидеть то, от чего прежде отвлекал бетонный забор очистных сооружений. Увидеть, что древнее городище в осаде, что со всех сторон его теснят разношерстные войска, объединенные общей, пока неизвестной, целью или идеей.

В роли авангарда выступил обычный гаражный кооператив (еще до появления подземного). От имени ветеранов Великой Отечественной войны он исходатайствовал себе участочек в охранной зоне памятника, на древнем кладбище, среди склепов, частью исследованных археологами, частью никому не известных. Последнее обстоятельство обнаружилось в ходе взрывных работ при выемке скального грунта под котлован гаража. Взрывы отгремели, а местная ребятня еще долго находила вокруг строящегося гаража осколки дорогой керамической посуды, бронзовых украшений, бусин и другие мелкие предметы из не найденного и уничтоженного склепа.

В отличие от гаража, без шумных скандалов и взрывов, поднялось вблизи крупное промышленное предприятие. Наиболее эффектный вид у него со стороны ул. Ялтинской, от госуниверситета. Первое, что привлекает внимание, — железобетонный редут, связывающий скалы под заводскими корпусами, "Редут", несомненно, влетел в копеечку. На ровном месте, — а такое можно еще найти, — он бы вообще не понадобился. Зачем было громоздить предприятие на Петровские скалы? Деньги некуда девать? Сегодня самое распространенное изречение — "нет денег". Тем более странно, что на бессмысленные расходы деньги находятся даже сегодня.

С востока плато штурмуют многоэтажные жилые дома. Ни оползневой склон, ни крутизна им не преграда. Их застройщиков никакие сверхзатраты, надо полагать, тоже не пугают. Помнится, на этом косогоре года два стоял пустым сданный под ключ 20-этажный жилой дом. Его будущие жильцы терпеливо ждали конца грандиозным, сравнимым разве что с египетскими, работам по укреплению фундамента. Зачем ставить такую громадину в таком неподходящем месте?

Дальше к северу, у подножья Петровских скал, где тоже охранная зона городища и тоже непочатая археологическая целина, сварливо теснятся мелкие офисы-лачужки не всегда понятной принадлежности. Сидящие в них люди убеждены, что их неотъемлемое право — поступать со "своими" древностями как заблагорассудится: могут древности срыть и вывезти на свалку или затоптать. И не только древности. Чтобы расширить занимаемую территорию, они методично затаптывают могилы расположенного там же старого русского кладбища, где похоронено немало людей в период оккупации, а также бойцов, павших в боях за освобождение Симферополя весной 1944 г. ^* Кому-то одинаково безразличны и скифы, и освободители города. Многозначительный факт!

^* Оттуда взяты останки освободителя Симферополя, перезахороненные в мемориале "Неизвестному солдату" в парке им. Ю. Гагарина.

Еще дальше, почти до Петровской балки, лепятся к подножью обрыва воинские склады. Они расширяют свою полезную площадь не затаптыванием могил, а за счет, как естественных карстовых полостей, так и искусственных, вырубленных в недрах массива по собственному разумению.

Со стороны Петровской балки на городище давит "частный сектор", нацеливаясь полностью освоить территорию памятника мировой цивилизации под пастбище для коров, коз и овец.

Картина сложилась мрачная, но рисовать ее полностью стоило, иначе не обнаружить уязвимое место в цепи осаждающих. А так сразу выяснилось, что сила их натиска неизменно падала, когда пробуждался общественный интерес к многострадальному городищу.

Эту закономерность убедительно продемонстрировал всплеск общественного сознания в связи с 200-летием крымской столицы, породившим новые мысли о нашем историческом прошлом вообще и о Неаполе-Скифском в частности. Неожиданно легко нашлась N-ая, разумеется, скромная, сумма на "оживление и первичную музеефикацию главной достопримечательности Симферополя". Вся выделенная сумма (кажется, 25 тыс. руб.) была истрачена на сооружение (редкостно халтурное) охранной башни-павильона над уцелевшей нижней частью царского мавзолея, гробницы Скилура. Строительство тянулось так долго, что общественный интерес, столкнувшийся к тому же с "рыночными преобразованиями", просто не мог не угаснуть.

"Музеефикация" тотчас заглохла. Ничейную башню облюбовали бомжи, навели в ней свой порядок. Остатки мавзолея, занимавшие середину охранного зала башни, т. е. место, наиболее удобное для костра и ночлега, незваные гости разобрали до основания, древние камни откинули к стенам помещения, все деревянные детали — настил обзорного балкона, дубовые двери и кое-что по мелочам — сожгли в костре. Получилось, что в конечном счете деньги, выделенные на "музеефикацию", пошли на окончательное уничтожение мавзолея, на очередное надругательство над прошлым. Вновь возникло давнее, навязчивое ощущение, что для кого-то вопрос жизни или смерти: удастся стереть с лица земли городище последней скифской столицы или нет?

Пока всего лишь ощущение не пойманной главной составляющей, журавля в небе. Мы его обязательно поймаем, для чего прежде надо разобраться с синицей в руках, со слабым звеном вражеского фронта. Было бы замечательно, если бы это звено посчитали главным в годы сенсационных находок. Тогда ничего не стоило организовать на городище экскурсионное обслуживание посетителей, от которых не было отбоя. Таким путем можно было собрать в короткий срок достаточные средства, чтобы Неаполь мог обзавестись приличным музеем, как, например, в Херсонесе (в Симферополе потенциальных посетителей несравненно больше); проводить не охранные, а планомерные, интересные для посетителей раскопки и реставрационные работы. Ежедневное присутствие на городище немалого числа экскурсантов было бы равнозначно постоянному присутствию строгого общественного контроля и пресекало в корне любые посягательства на исторический памятник.

Если бы да кабы. Разговор об упущенных возможностях оставим до лучших времен. Сейчас перед нами стоит другой вопрос: что делать в нынешних условиях? Делать надо то же самое, что должны были делать в те годы. Только подступаться к делу придется с противоположной стороны, с оживления общественного интереса к действительно главной исторической достопримечательности Симферополя.

Для начала надо всего лишь чаще бывать на городище, хотя бы ради отдыха, субботней или воскресной прогулки. Очень подходящее место, особенно ранней весной или в золотую пору осени. Воздух там всегда чище, чем в любом другом уголке Симферополя. Там все, даже плато, излучает здоровье. На лечебные свойства городища первой обратила внимание О. А. Махнева:

— Казалось бы, условия на городище далеко не курортные, тем более на раскопках, хотя они, как правило, ведутся в летние, курортные месяцы. С утра до вечера, как и все участники экспедиции, работаю на солнцепеке, в пыли, даже воды вволю не попьешь, на плато ее нет, а чувствую себя все время бодрой, здоровой. Но кончается полевой сезон, проходит какое-то время без Неаполя, и напоминают о себе старые болячки.

Еще одна тайна древнего городища, еще одно из слагаемых беспримерной стойкости самоотверженной женщины О. А. Махневой.

Обрести душевное равновесие, столь важное в нынешних условиях, можно еще проще. От Центрального автовокзала перейти по "горбатому" мостику на левый берег Салгира, на ул. Воровского и побродить по прилегающим к ней улочкам старых одноэтажных домиков, полюбоваться нависающей над ними громадой Петровских скал. Две тысячи лет назад, при скифах, они были такими же, как и сегодня. Скифы. Не их ли голоса пытаются пробиться к нам сквозь шум водообильного родника у подножья так много видевшей природной твердыни?

К роднику и площадке, где обычно тренируются симферопольские скалолазы, есть узкий проход между домами с ближайшей к обрыву тихой улочки. От родника непременно захочется подняться на плато. Туда зовет хорошо натоптанная, крутая тропа. Наиболее удобный подъем на плато — по косогору, влево от устья Петровской балки, куда легко попасть с троллейбусной остановки "универсам Киев" (на ул. Киевской), если от нее пройти по центральной аллее парка Студенческого до мостика через Салгир. Остается пересечь ул. Воровского. За ней и начинается заметная издалека тропинка на плато.

Первое желание каждого, кто завершил подъем на городище, на Петровские скалы, т. е. на высоту птичьего полета (50 м.) — окинуть взглядом оставшийся внизу Симферополь, красивый и гордый даже среди свалившихся на всех нас напастей. На юге панорама города резко обрывается пустынным, бугристым полем. Ясно, что это давно не городская окраина, что именно здесь 1700 лет назад тоже был город, скифская столица Неаполис.

Столь красноречивый контраст отодвигает далеко в сторону невеселые повседневные заботы, настраивает мысли и чувства на эпический лад, чуждый унынию и усталости. Что с того, что на городище ничего нет! На поле Куликовом тоже стоит один мемориал, сооруженный через 500 лет после беспрецедентной битвы. То же — на Бородинском поле, в других подобных местах, где вершилась отечественная история. Люди всегда посещают такие места: в наступившее "смутное" время они, кажется, делают это охотнее, чем раньше. Ибо там сама земля, само пространство возвышают и укрепляют человека духовно, помогают не устать раньше времени, преодолеть все трудности, выпавшие на его долю. Кто это осознал, тот крепче стоит на ногах, тому не страшны ни наркомания, ни прочие "тлетворные влияния". Тем самым он доказывает другим, что за общее, национальное прошлое надо уметь бороться, уметь возвращать оставленные позиции, особенно такие, как Неаполь-Скифский. Он зовет к борьбе, в которой важны не только земля и пространство — каждая уцелевшая крупица истории.

Его призыв обязательно находит отклик. Как бы сам собой зарождается и ширится поиск наиболее эффективных средств идейной борьбы, таких видов массовой пропаганды исторических знаний, которые могли бы донести до современников истинный смысл великих уроков истории. Кто ищет, тот находит. Одна из находок — театрализованные "сражения" на Бородинском поле в день прославленной битвы, 7 сентября (26 августа по ст. ст.). Таким образом, "День Бородина" возведен в ранг общенационального ежегодного праздника.

Нам, симферопольцам, предстоит действовать в том же духе (если мы намерены именно действовать, а не вести праздные разговоры), от уединенных прогулок переходить к организованным экскурсиям. На первых порах ознакомительным, например, воскресным, проводимым один-два раза в день, в зависимости от спроса. Когда появятся опыт и деньги, сделаем экскурсию ежедневной, для чего арендуем или получим от города помещение под экскурсионное бюро. Затем откроем непритязательный, но впечатляющий музей. Экспонатов для него, по словам археологов, найдется сколько угодно в музейных запасниках и на складах археологических экспедиций. Далее скопируем и поместим в своем музее художественные росписи склепа № 9 (если к тому времени его не доконает проложенная сверху "более короткая и удобная" самодеятельная дорога).

При неизменно деловом подходе многое найдется для экскурсионного показа и там, где сейчас "ничего нет" ^*. И мы наверняка доживем не только до строительства, но и торжественного открытия музея, достойного Неаполя-Скифского, экспозиционного павильона. Его проект выполнен более 20 лет назад авторским коллективом (архитекторы Б. В. Кондрацкий и А. Ф. Зоря, археолог М. А. Фронджуло). В проекте суммирован мировой опыт экскурсионного дела, последовательно проведен принцип максимальной наглядности и зрелищности, комплексного использования как традиционных, так и новаторских методов музейной работы, от демонстрации археологических материалов и реконструкций зданий, ландшафтов скифского времени, копий рисунков и орнаментов, найденных на городище, до картин на скифские темы современных художников. Предусмотрена также демонстрация кинофильмов того же плана, документальных и художественных. Последние непременно появятся, когда сложится достаточно сильный (100—200 человек), профессиональный, а главное — авторитетный во всех слоях творческой интеллигенции коллектив сотрудников экспозиционного павильона.

^* Заодно научимся видеть многое из того, что есть, чего мы просто не замечаем. Поразительное доказательство подобной "близорукости" преподносит нам опять же Неаполь-Скифский. Имеется в виду "сцена охоты на кабана" из склепа № 9. Более полувека миллионы людей смотрят на репродукцию этого рисунка и не видят, что изображен на рисунке вовсе не кабан. Недоумения, конечно, возникают. От них отделываются "догадкой" — рисовал неумелый художник. Будь художник действительно неумелым, он постарался бы выехать на характерных признаках кабана: подчеркнул обвислые уши, тупое рыло с пятачком, короткие ноги.

Будто бы в, насмешку "неумелый" художник нарисовал уши торчком, как у волка, почти волчью морду, несоразмерно длинные, как у верблюда, ноги. Автор видел то же, что и все, — кабана, пока не наткнулся в словаре В. И. Даля на слово "бабируса", означающее животное, описание которого совпадает с изображением "кабана" в склепе № 9.

По названию ничего не стоило выяснить с помощью современных энциклопедических словарей, что бабируса до сих пор водится на одном из индонезийских островов Малайского архипелага (о. Сулавеси), занесена в Красную книгу. Во времена Даля, — лучше сказать, в пушкинские времена, — бабируса еще встречалась в Восточной Индии. При скифах, как свидетельствует древний рисунок, еще обитала в Крыму.

Проект павильона не устарел и по-прежнему достоин воплощения в жизнь. Но 20 с лишним лет — срок достаточный, чтобы заметно изменить наши взгляды, вкусы, привычки. Чтобы потребовать соответствующих изменений и дополнений в проекте. Если за основу взят принцип зрелищности, то, наверное, нельзя упускать из виду самое зрелищное, театральное искусство, ограничиваться лекторием. В экспозиционном павильоне должен быть зал, пригодный для театральных постановок. А пьесы о жизни скифов, как и фильмы, появятся "сами".

Поставить здание музея-павильона лучше все-таки за пределами городища, без посягательств на уничтожение еще одного участка уникального культурного слоя, без опутывания проекта клубком коммуникационных и транспортных проблем. Наиболее подходящее для него место на ул. Воровского, левее подъема на городище от устья Петровской балки, где северный край Петровских скал и последние в ряду под ними армейские склады. Музейное здание будет восприниматься рвущимся в уличную суету из каменной толщи, из забвения.

Подземные помещения армейских складов пригодятся и музейному зданию: для показа громоздких экспонатов древних скульптур, разного рода каменных плит с надписями, барельефами и т. д. Наверное, нашлось бы там надежное место для долгого хранения экспедиционных археологических материалов. Такое место было бы очень кстати, если в том же музейном здании, или по соседству, разместить и отдел археологии. Соседство, которое, несомненно, обернется для экскурсионных работников и археологов взаимной пользой.

На самом городище, ломимо раскопок, допустимы лишь реставрационные работы, воссоздание древних построек или их фрагментов, вдоль экскурсионных маршрутов.

... Вот когда оживет и заговорит во весь голос крымский град Китеж, призрачный, почти исчезнувший и все-таки существующий город на Петровских скалах. И мы все услышим его голос, и каждый из нас (кто-то, возможно, впервые) глубоко задумается над вопросами, которые раньше не могли придти в голову: кто они, скифы, основавшие свою столицу в центре Крыма (тогда Таврики), каково их место в истории, в чем проявляется их влияние на сегодняшний день?

Кому же не по нраву такой поворот в судьбе уникального городища? На первый взгляд, просто бездельникам, прикрывающим свое безделье "здравомыслием" и скептицизмом. Они тут же прибегнут к "безотказной" уловке: кто, мол, способен сегодня думать о памятниках истории? Каждый, как умеет, борется за выживание, стараясь не заглядывать в завтрашний день, где его ждет все то же нищенское прозябание на жалкую зарплату или пенсию, ждет зима в нетопленой квартире, без воды и света. Или того хуже: тяжелая болезнь, потеря работы.

Все верно и все ложь, которая заключена в умолчании о том, что борьба в одиночку с общими бедами всегда обречена на поражение. Победа всегда за теми, кто борется сообща. Даже на экскурсионном поприще. За положительными примерами не надо ездить за море, пересекать границу. Достаточно побывать на Чатырдаге, в пещере Мраморной. Сегодня она — один из самых посещаемых экскурсионных объектов Крыма.

Открытая лет 10 назад, Мраморная тотчас привлекла внимание "коллекционеров", любителей сокровищ подземного царства — "цветов", "гирлянд" и множества других, редкостно красивых деталей пещерных интерьеров. А в сказочных залах-дворцах и галереях Мраморной очень даже было чем поживиться.

Не показную, подлинную заботу о только что открытой пещере проявили спелеологи. Они понимали: единственная возможность спасти Мраморную — оборудовать ее для экскурсионного использования. Одним словом, музеефицировать. И как можно скорее. Иначе с Мраморной случится то же, что случилось с Красной пещерой. Дебаты о музеефикации самой длинной карстовой пещеры СССР велись лет 40 (сопоставимо со сроками дебатов о Неаполе-Скифском). "Коллекционеры" вполне успели разграбить легкодоступную привходовую часть (2,5 км.) Красной до последнего крохотного сталактита.

Спелеологи не ввязывались в дебаты, не ждали манны небесной "сверху" или "сбоку". Они действовали. Собственными силами подготовили для показа посетителям небольшой отрезок Мраморной. По мере того, как рос поток желающих взглянуть на подземное диво, а с ним финансовые возможности энтузиастов, один за другим вовлекались в экскурсионный оборот сверкающие разноцветными огнями хрустальные дворцы нескончаемого подземного лабиринта...

Обратите внимание: открыта, "взошла" и расцвела Мраморная в рыночное, "безденежное" время. Сейчас малое "пещерное" предприятие "Оникс" оборудует для показа еще несколько пещер в окрестностях Мраморной, собирается купить для экскурсионных целей солидный участок нижнего плато Чатырдага.

Не менее, если не более поучительным для нас примером является народный художественно-прикладной музей села Скворцово Симферопольского района. Открыт он по инициативе и на средства жителей села. Интересен прежде всего тем, что экспонирует живописные картины, образцы вышивок, чеканки по металлу и резьбы по дереву, созданные руками скворцовских полеводов, виноградарей, тружеников животноводческих ферм. Полюбоваться произведениями творчества местных мастеров приезжают тысячи людей из стран ближнего и дальнего зарубежья, вплоть до Кубы и Кении.

Как видите, в предложениях автора возродить Неаполь-Скифский в качестве экскурсионного объекта ничего прожектерского нет. Более того, отчетливо прорисовалась стойкая тенденция самих народных, духовных начал при малейшей возможности тотчас принимать зримые черты и формы. Видимо, для того, чтобы прочнее связать народное самосознание с окружающим миром и далеким прошлым и тем самым укрепить его.

Кто и почему этому препятствует? Кому выгодно обессиливать нас духовно, растворяя в чужом мироощущении, чужом прошлом — американском, турецком и т. д.? Хотя мир в целом никакой выгоды от нашего растворения, попросту говоря, исчезновения, не получит, наоборот, станет беднее и беззащитнее.

... Кружит в небе не пойманный нами журавль, неразгаданная главная составляющая. Идти нам к разгадке за тридевять земель, всё дальше в прошлое. Полетят мимо столетия, а на Петровских скалах те же мертвые руины. Города всё нет и нет. Его нет и в роковом для нас XIII веке.