Тетрадь двенадцатая

8 июля 1942 г.

Вечер. Солнце уже скрылось за горизонтом. Заря расплескала свои краски. Розовая заводь занимает полнеба. Необычайно хороши сейчас и горы, окутанные цветастой дымкой, и лес, стеной окружающий лужайку, на которой собрались мы в ожидании самолетов.

Было нас человек сорок. Пришел сюда Мокроусов. Любовались закатом, тихо разговаривали между собой. В стороне сидел Виталий Поляков. Он что-то торопливо записывал в тетрадь. Потом поднялся, подошел к Алексею Васильевичу.

— Разрешите прочитать свое творение, — с улыбкой сказал он. — Прямо из-под карандаша...

— Наш пострел везде поспел, — тоже улыбаясь, ответил Мокроусов. — Читай громче. Пусть все слушают.

Стихотворение называлось "Бить врага". В него наш поэт вложил свои чувства, мысли. Особенно запомнились всем последние строки:

...Призываю врага крепче бить!
Бить проклятых фашистов.
Под симфонию правой войны,
Бить его, не жалея патронов,
И победой владеть будем мы!

По просьбе товарищей Виталий три раза читал стихотворение. Мокроусов в знак уважения подарил поэту свой кисет с табаком. Не знали мы в те минуты, что Алексей Васильевич через Виталия как бы прощается с партизанами...

— Вам радиограмма, — угрюмо сказал Михаил Захарчук, когда мы возвратились в штабной шалаш, и передал Алексею Васильевичу листок бумаги.

"Молния № 12. Мокроусову. Для доклада положения и деятельности партизан Крыма и получения указаний вам и товарищу Мартынову первым рейсовым самолетом прибыть сюда. Полковнику Лобову вступить временное командование, заместителем военного комиссара назначить Лугового. Буденный, Исаков".

Мокроусов и Мартынов ошеломлены. Алексей Васильевич долго вертел цигарку, закурил. Потом, тяжело вздохнув, сказал:

— Жаль, что приходится уезжать, не окончив начатого дела, которое мы так успешно организовали и не менее успешно проводили все это время.

Радиограмма удивила и меня. Мысли табуном теснятся в голове. Ответа на них не нахожу.

12 июля 1942 г.

Вчера Алексей Васильевич Мокроусов и Серафим Владимирович Мартынов улетели на самолете летчика Молчанова. Сегодня собираются в путь Иван Давидкин и Виктор Домнин.

В конце дня пришли наши связные от подпольщиков: Степан, Виктор и Борис. К сожалению, не дошел наш представитель в Зуйском районе Илья — Алексей Иванович Макаров. И погиб он по-глупому. На обратном пути, благополучно миновав вражеские заставы, зашел в Зуйский отряд, где и решил отдохнуть. Необходимой охраны своего лагеря руководители отряда не обеспечили. Противнику удалось незаметно проникнуть в лагерь, где товарищ Макаров и был убит сонным.

Из докладов и сообщений подпольщиков стало дополнительно известно о действиях гитлеровцев в оккупированном ими Крыму. Обстановка сейчас складывается следующим образом.

Оккупанты усилили террор. Недавно было объявлено: "Кто поймает и доставит властям партизана, тот получит в награду 5000 рублей деньгами и корову, а кто доставит партизанского командира, тот получит дом, корову и 10 000 рублей". Антисоветские элементы подняли голову и как бешеные мечутся по районам в поисках партизан. Работать нашим подпольщикам в этих условиях трудно. Но они не опускают рук. Об их деятельности свидетельствует непрерывный рост групп советских патриотов и усиление их активности. В некоторых хозяйствах, на отделениях, в полеводческих и садово-огородных бригадах патриоты оказывают свое влияние почти на всех людей.

Теперь стало известно, что враг перебрасывает войска в район Керчи. Туда же перевезено несколько сот лодок. Видимо, противник готовит десант на Кубань. Оккупанты формируют воинские подразделения из солдат, выписанных из госпиталей. В задачу этих команд входит несение гарнизонной службы, охрана хлебов и фруктов, борьба с партизанами.

Началась уборочная кампания. Хлеб косят лобогрейками и косами. Молотить собираются катками. На уборке в основном работают женщины, старики и подростки. Весь собранный хлеб подлежит сдаче оккупантам.

Оккупационные фашистские власти довели до каждого района "план" поставки рабочей силы для Германии. Посылаться будут одинокие мужчины и женщины в возрасте от 15 до 35 лет. Сейтлерскому, Колайскому и Ичкинскому районам приказано в декадный срок представить по тысяче человек.

19 июля 1942 г.

Штаб фронта сегодня радировал, что Мокроусов и Мартынов больше не вернутся. Командующим партизанским движением в Крыму назначен полковник Лобов. Комиссаром утвержден Попов, который на днях должен прилететь из Сочи. Начальником штаба назначен старший лейтенант Автомонов. Луговому предложено вернуться к исполнению своих обязанностей комиссара второго партизанского района.

Реорганизация командования партизанским движением предпринята в сложное время. Вчера фашисты организовали с трех сторон нападение на наши отряды в районе Яман-таша. Сегодня они повторили свою попытку, но партизаны боя не приняли, сманеврировали и ушли из-под самого носа противника. Нам ясно: враг проводит разведку боем, и следует ждать "генерального" сражения. К этому нам нужно немедленно готовиться.

Посоветовал Лобову и новому начальнику штаба через разведчиков выяснить, что делается сейчас в соседних деревнях, какие там силы противника, его намерение и т. д. и т. п.

Вчера партизаны добыли около 120 овец и коз. Сегодня Кураков приказал их резать и мясо раздать партизанам. Под вечер, когда противник ушел, в лесу запылали костры: партизаны готовили себе все сразу — ужин, обед, завтрак, так как в течение дня ничего не ели.

22 июля 1942 г.

С утра ярко светит солнце. Чудесная погода. Если бы не винтовки, автоматы и санитарные палатки, то можно было бы подумать, что мы на пикнике в лесу. Кругом благодать, и не хочется верить, что близко враг. Но бойцам не до лирики. Они должны всегда находиться в полной боевой готовности.

Наши посты и заставы, как всегда, зорко несут охрану лагерей. Неожиданно в районе расположения Биюкского отряда со стороны Алуштинских лесов появились олень и две косульки. Партизаны вначале растерялись и не знали, что им делать — есть приказ оленей и косуль не убивать. Но голод не тетка, люди не выдержали, открыли беспорядочную стрельбу. В результате "охота" не принесла удачи. Косули и олень как внезапно появились, так же внезапно и скрылись в гуще леса...

Ночью на одну из наших площадок прибыл самолет. Экипаж блестяще посадил большегрузную машину.

Началась посадка раненых и больных. Руководил ею старший бортмеханик Михаил Мац. С болью в душе глядел он на своих "пассажиров", которых на руках вносили внутрь самолета.

— Достаточно, — сказал ему командир корабля Жмуров. — Посадили 22 человека. Больше нельзя... Перегрузимся...

Мац понимал это, но невозможно было выдержать обращенных к нему молящих взглядов измученных недугом людей. Посадка продолжалась. Загрузили кабины штурмана и стрелка-радиста, задние и передние плоскостные переходы, проходы между отсеками бомболюков.

Вдруг послышался крик: "Немцы на яйле... Немцы!" Вскоре донеслись звуки автоматных очередей.

— Приготовиться к взлету! — отдал команду Жмуров.

Костры, которые горели при посадке, уже погасли. В суматохе их оставили без пригляда.

— Куда лететь? — спросил пилот Маца. — Кругом темь. Ничего не видно.

— Сейчас спрошу, — ответил Мац.

Встреченный им партизан показал направление, предупредив:

— Держитесь правее. Влево — скала.

Взревели мощные моторы. Колеса плавно покатились по земле. Самолет уже поднимался в воздух, как вдруг страшный удар потряс машину — левым колесом задели скалу.

Машину удалось посадить. Это сделал Жмуров, хотя у него были перебиты обе ноги. Экипаж своими силами вынес партизан. В это время появился командир района Кураков.

— Фрицы совсем рядом, — сказал он, — самолет надо сжечь.

Жаль было машину, но иного выхода не оставалось. Сняли рацию, пулеметы. Через минуту гигантский костер запылал в наших горах.

Утром пришли разведчики. Все они заявляют о том, что дорога Симферополь — Феодосия усиленно охраняется, а в деревнях полно вражеских войск. Особенно их много в Розентале, Кайнауте, Фридентале и Ангаре. В каждой из этих деревень стоит по целому полку румынских солдат. Заметно движение войск со стороны Алушты на Улу-Узень.

Во второй половине дня румыны и полицейские, численностью до ста человек, повели наступление на отряд Барановского. Перестрелка продолжалась около часа. Фашистов убито 13, из партизан трое ранено. Противник отошел.

28 июля 1942 г.

"Мы хорошо понимаем, что после падения Севастополя гитлеровские захватчики всеми силами будут стараться ликвидировать в Крыму и третий фронт — партизан.

Десятого июля немецкое командование начало переброску в Керчь двух дивизий и горно-стрелковой бригады. Перед ними поставлена задача "попутно" прочесать лес от Севастополя до Феодосии и таким образом очистить тыл от ненавистных им партизан. Противник начал с того, что блокировал со всех сторон лес. Все дороги патрулировались танкетками, над лесом барражировали самолеты. Противник надеялся, что ему удастся легко прочесать лес, выжать партизан на открытую и голую местность где-то в районе северо-восточнее Старого Крыма и там с ними покончить.

Очередное "генеральное" наступление на партизан началось 24 июля в 8. 00. Свой первый удар противник еще ранее пытался нанести партизанам третьего района в лесах заповедника, но промахнулся. Начальник третьего района Г. Л. Северский проявил разумную инициативу — навязываемого ему боя не принял и увел свои отряды из-под носа противника.

В ином положении оказались отряды второго района. Здесь знали, что противник готовит прочес, знали, что вражеские войска заполнили все соседние деревни и со дня на день можно ждать начала наступления на партизан.

Полковник Лобов почему-то не смог собрать командиров отрядов, чтобы вместе с ними обсудить создавшееся положение и наметить план действий. Лишь утром 24 июля, когда противник открыл по лесу артиллерийский и минометный огонь, он вызвал командира второго района Куракова и приказал "сообщить в отряды: не отходить, держаться до вечера. К вечеру доложить план отхода".

Командиры отрядов: Ичкинского — Юрьев и Биюкского — Соловей, по своей инициативе собрались вместе вечером 23 июля. Они чувствовали, что наступление немцев и румын может начаться с часу на час, и договорились немедленно усилить заставы, выставить дополнительные посты, привести все свои силы в боевую готовность.

А события 24 июля развивались так. Ровно в 4 часа Ф. Соловей прислал в штаб района донесение: "Со стороны Баксана показались первые группы немцев и румын". Ичкинцы сообщили: "Замечено движение противника со стороны Тирке и метеостанции". Минут через десять уже слышалась сильная перестрелка и в этих местах и в направлении Улу-Узеня.

О динамике развернувшегося боя рассказывают записи И. И. Юрьева, которые он мне дал прочитать. Привожу их полностью.

4.30. На высоте Тирке со стороны родника Сулах-оба замечено движение небольших групп противника. Значит, скоро можно ожидать главные силы.

Застава молчит. Хорошо.

4.40. Показались главные силы. Двигаются тремя колоннами в составе батальона каждая. Колонны развертываются в цепь. С лошадей снимают минометы. Артиллерия неистовствует. Снаряды рвутся по всему лесу, достается и нам на КП.

4.50. Противник густыми цепями спускается вниз. Немцы и румыны на ходу стреляют из автоматов и ручных пулеметов разрывными пулями. Стоит сплошной гул от рвущихся мин. Возле меня убит боец т. Цурик.

6.00. Выслал боевую группу во главе с политруком Толстым на высоту "Седло". Дал задание: задержать здесь противника.

7.00. Немцы пытались продвинуться вперед вдоль течения реки Бурульча, между нашим и Биюкским отрядом. Группа партизан, которой командует т. Касьян, не пропустила врага.

8.00. В бой вступили все наши боевые группы. Противник наступает со всех сторон. Потеряли связь с группами начальника штаба Жигарева и комиссара Маслова, который был послан мною на высоту "Совиная".

8.30. Отбиваем уже третью атаку. Потери у немцев огромные, но они идут, как ошалелые. Держись, "курилка", это еще только начало.

9.00. Застава у родника Сулах-оба отошла. Толстой, объединившись с группой биюкчан под командованием политрука Саши Ваднева, более четырех часов сдерживал немцев, а их было не менее батальона. Отход заставы прикрывал огнем из ручного пулемета Ваднев. Он в упор расстреливал пьяных вражеских солдат.

9.30. Более двухсот солдат бросил противник против группы Яши Крыма. Яша пустил в ход пулемет, снятый с самолета. Это так ошеломило немцев, что они бросились бежать, устилая землю своими трупами.

10.00. Отбили пятую атаку. Особенно хорошо идут дела в группе Рыженко. Здесь немцы залегли. Офицер пытался поднять своих солдат и даже охрип от крика. Его "успокоил" Рыженко, прошив очередью из своего ручного пулемета.

11.00. Обстановка осложняется. Противник обложил нашу высоту со всех сторон. Но партизаны дают ему жару. Пропуская вражеских солдат, то та, то другая наша группа обрушивает на них огонь с тыла. Молодцы ребята!

15.00. Все еще держимся. Отбили восьмую атаку.

17.00. Противник поджег наш лагерь.

17.30. Получил записку от начальника штаба района Щетинина: "Отходите в район КП района". Посоветовались с Соловьем. Решили держаться до вечера.

19.30. Пришли связные из штаба района: Кураков предлагает немедленно отходить..."

Почти одновременно с ичкинцами и биюкчанами в бой вступили и другие отряды. Командир Зуйского отряда Г. Каменский в 14.00 донес: "На КП всего 7 бойцов. Остальные сражаются. Противник несет большие потери, но пьяные солдаты рвутся вперед".

В полдень румыны предприняли атаку против Зуйского отряда. Они подожгли траву и под прикрытием дымовой завесы двинулись вперед. Им удалось окружить высоту, которую обороняла группа Соковича. Здесь оказался и начальник штаба отряда старший лейтенант Колесник. Партизаны встретили врага огнем из ручного пулемета, автоматов и винтовок. Пять часов держались бойцы, уничтожив более 70 вражеских солдат. В бою были убиты политрук группы Вороненко, бойцы Скороходов, Фадеев, Вланига и Аверчук. Остальные ночью вырвались из окружения.

Командир второго района Кураков, комиссар Бедин и начальник штаба Щетинин весь день находились на своем КП. Они держали связь со всеми отрядами, знали об их тяжелом положении, но практической поддержки оказать не могли — в резерве никого не было.

К вечеру отряды сосредоточились в районе штаба района. Создалось угрожающее положение. Кураков вызвал на КП Юрьева, Соловья, Матяхина, Барановского, Каменского и Колесника.

— Положение создалось тяжелое, — сказал он командирам отрядов. — Надо отходить. Будем двигаться в Курлюксунский лес (по направлению к Ангаре).

— Другого выхода у нас нет, — выражая общее мнение, ответил Юрьев. — Будем прорываться...

Кураков приказал выделить группы для прикрытия. Не сразу были названы их командиры. Ценой своей крови, а может, и жизни они должны приковать к себе противника и обеспечить выход остальных партизан. Решили оставить комиссара Ичкинского отряда Маслова, группы Иванова, Жигарева, Юлдашева. Группе Ваднева поручили произвести разведку.

С наступлением темноты противник прекратил свои атаки, но из леса не ушел. Всю ночь лес освещался ракетами. Их даже сбрасывали на парашютах с самолетов. Применили и новое — окружили нас со всех сторон собаками, собранными в огромном количестве.

Командирам немецко-румынских войск казалось, что участь партизан предрешена. В этом были уверены и солдаты. То и дело они кричали на ломаном русском языке: "Рус партизан, вы окружен, сдавайтесь в плен!"

Вадневу удалось обнаружить "щель" между вражескими частями. Об этом он немедленно сообщил Куракову. Небольшими группами партизаны стали спускаться с крутого обрыва, а потом двинулись в указанном направлении.

Группы прикрытия в это время усилили огонь. Особенно туго им пришлось утром, когда немцы и румыны возобновили атаки. Замечательно действовал командир группы Александр Иванович Иванов — в прошлом ленинградский рабочий-металлист. Он с девятью бойцами весь день сдерживал наступление двухсот вражеских солдат; противник понес такие потери, что вынужден был на время оттянуть наступавшие цепи, перегруппировать их и только после этого снова погнать на штурм высотки. 14 часов шел бой, но сопку партизаны не сдали, и только к вечеру, когда кончились патроны, стремительным броском прорвали вражеские цепи и вышли из окружения, не потеряв ни одного человека.

Но, пожалуй, самый героический поступок совершил в этот день азербайджанец комсомолец Ураим Юлдашев. Его группа из шести человек десять часов вела неравный бой. Когда кончились патроны, Юлдашев приказал товарищам уходить, а сам решил задержать противника.

Он бросился на румын и продолжал истреблять их кинжалом. Его окружили более двадцати вражеских солдат. Кто-то выбил у него из рук кинжал. Тогда Ураим схватил одного из солдат и задушил. В этот момент его прострочила очередь из автомата. Так закончил свою молодую жизнь этот прекрасный парень из Баку.

В санпалатке второго района накануне боя находились 62 человека больных и раненых. Врачи Я. А. Рубан, С. Г. Митлер, Н. П. Кострубей и медсестры Вера Широ, Алла Муслюмова, Оля Шилкина, Меланья Тарлакова и другие под огнем противника оказывали раненым бойцам медицинскую помощь.

На рассвете 25 июля противнику удалось просочиться в район санпалатки. Наши товарищи отбивались до последнего патрона. В бою героически погибли всеми уважаемые врач Нина Петровна Кострубей и военфельдшер Кирилл Григорьевич Найденко.

Три дня продолжались бои. Комиссар района Иван Степанович Бедин сказал нам сегодня: "За все это время я не видел среди партизан ни паники, ни страха. Единственное, чем они были недовольны, — это недостатком боеприпасов. Уже в первый день боя у нас кончились гранаты. Мы вынуждены были экономить каждый патрон и стрелять только с близкого расстояния и только в цель".

Какой вывод можно сделать из этих трехдневных боев, навязанных нам противником?

Фашистские генералы составили неплохой план нашего истребления, но многого не учли и допустили массу ошибок. Имея многократное превосходство в людях, боевой технике и боеприпасах, они не сумели воспользоваться своими преимуществами.

Гитлеровцы за три дня боев потеряли одними убитыми 1100 человек, не считая раненых и искалеченных в горах. Мы также потеряли немало людей, лишились всех продовольственных баз, но сохранили свои основные силы. Мы должны быть благодарны командирам и комиссарам отрядов, командирам и политрукам групп, секретарям парторганизаций и бойцам, которые, обладая высокими моральными качествами, проявили в боях невиданную стойкость и мужество.

Чего же достиг противник? Он "прочесал" лес и ушел. В лесу же все равно остались страшные своей неуловимостью и неистребимой ненавистью к врагу партизаны.

Утром меня пригласил полковник Александр Петрович Щетинин.

— Вот результаты нашей борьбы, — сказал он, протягивая лист бумаги с какими-то расчетами.

Оказывается, Щетинин составил итоговую сводку о боевых делах отрядов второго района за девять месяцев. Из сводки видно, что партизанами за это время проведено 164 боевые и диверсионные операции, 43 крупных боя; уничтожено 4956 вражеских солдат и офицеров, 51 предатель, взято в плен 6, ранено 787; подорвано 167 грузовых и 12 легковых автомашин, 32 мотоцикла и 71 подвода, танков среднего размера — 3, порвано телефонно-телеграфного провода 18 320 метров, взорвано 28 шоссейных и 3 железнодорожных моста. Взято трофеев: лошадей — 80, коров — 43, овец — 2378 голов.

Начальник штаба сообщил и другое: первый район также подвергся прочесу, но Чуб без особых потерь успешно вывел все свои отряды из окружения.

Противник надеялся, что ему удастся "вихрем" пройтись по лесам и горам Крыма. Вместо же легкой прогулки пришлось около трех недель вести упорные бои и потерять большое количество своих солдат и офицеров.

Потеря баз сказывается. Уже восьмые сутки, как мы перешли на "подножный" корм. Щавель, крапива и дикий лук — наша единственная еда. На получение продовольственной помощи с "Большой земли" надежд мало. Самолеты не летают.

4 августа 1942 г.

Мы сидели под большим буком, когда мимо нас два бойца провели под руки своего товарища.

— Ранен? — спросил я.

Партизаны не ответили. Только один из них как-то безнадежно махнул рукой.

— Отощал, — сказал сидевший возле меня Кураков. — Результат хронического недоедания. Таких в каждом отряде 10-20 человек. Они уже не могут передвигаться самостоятельно. Если нам в ближайшее время не подбросят продуктов с "Большой земли", костлявая рука голода всех передушит.

Что можно было сказать в ответ? Продовольственную проблему надо решать общими усилиями. У нас только один выход из создавшегося положения: с оружием в руках добывать продовольствие у противника и местных предателей. Для этого в каждом отряде необходимо сформировать специальные "интендантские" группы из добровольцев-партизан. Каждый кусок хлеба, мяса, щепотка соли в первую очередь должны идти для детей, раненых и больных.

Вывоз из леса раненых, больных, истощенных, стариков, женщин и детей нам самим без помощи Военного Совета фронта не решить. Нужны самолеты.

Патронташи у всех опустели. Решаем немедленно взять на учет оставшиеся патроны, гранаты, оружие, равномерно распределить по отрядам и бережно расходовать. Организовываем сбор патронов и гранат в лесу, где проходили бои.

В последнее время ослабили политико-воспитательную работу среди партизан. Договорились с Кураковым и Бединым в отрядах и боевых группах провести общие собрания партизан, обсудить итоги последних боев, рассказать людям о создавшемся положении, о задачах отрядов на ближайшее время.

6 августа 1942 г.

Из третьего района пришла группа партизан во главе с комиссаром отряда Василием Ивановичем Филипповым — бывшим председателем Симферопольского горсовета. Группа состоит из больных, раненых, истощенных голодом. Они надеялись вылететь на "Большую землю", но вот уже две недели самолеты не появлялись. Видимо, гостям придется надолго задержаться в наших лесах.

Василия Ивановича, моего старого друга и товарища, теперь не узнать: постарел, сильно похудел, от истощения едва передвигается. Он рассказал о недавно проведенном немцами прочесе. Больших результатов он им не дал. Все отряды района сравнительно благополучно вышли из-под вражеского удара.

Филиппов привел одну любопытную деталь: в полевой сумке убитого офицера партизаны обнаружили очень важные документы, в том числе "Информационный бюллетень" № 3 штаба немецко-фашистской армии. В бюллетене подробно освещается состояние партизанских отрядов, их дислокация, количество бойцов; перечисляется состав командиров отрядов и даже некоторых групп.

Оба мы пожалели, что до сих пор не могли установить связи с обкомом. Мне без этого особенно тяжело. Ведь я официально еще не утвержден.

За это время в Джанкойском, Колайском, Сейтлерском, Ичкинском, Карасубазарском, Зуйском и других районах созданы и работают подпольные группы советских патриотов. Они охватывают своим влиянием все большее количество людей.

9 августа 1942 г.

Константина Петровича Кобзева — старого коммуниста, бывшего рабочего феодосийской типографии — я знаю давно. Последние несколько лет перед войной он работал в Джанкое директором районной конторы "Металлосбыт". В сентябре прошлого года он одним из первых приехал в лес и стал готовить базы для Джанкойского отряда. Позже он был начпродом, политруком группы, командиром отряда.

С Кобзевым за последние дни мы встречались несколько раз. Он согласился пойти на подпольную работу. Я решил направить его в деревню Ишунь Перекопского района. Через Ишунь проходят железнодорожные поезда и вражеские автоколонны, идущие с Украины в Крым и обратно, рядом — бромзавод и два аэродрома.

Наш Константин стал теперь Яковом и под этой кличкой пошел в качестве руководителя куста групп советских патриотов. Связным с ним отправился Кузьма — Григорий Григорьевич Амелин, бывший председатель колхоза "Животновод" Колайского района. Мои друзья ушли с пустыми желудками, но зато с вещевыми мешками, наполненными советскими листовками. Среди них и листовка со стихотворением А. Твардовского "Чем фашиста лучше бить". Она заканчивается словами:

...Бить врага — святое дело,
Как бы ни был он силен,
Чтоб земля под ним горела,
Чтоб бежал, как заяц, он
Из России нашей вон!

Вечером из глубокой разведки пришел Чупринка. Он побывал в Перекопе, Ишуни, Воинке и Джанкое. Во всех населенных пунктах вражеских войск нет. Все они переведены в Керчь, откуда перебрасываются на Тамань. Противник занимает лишь соседние с лесом деревни. Оккупационные власти забирают у населения скот и весь хлеб.

18 августа 1942 г.

Подпольщики сообщают, что фашисты пишут в своих газетах и передают по радио об уничтожении всех партизан. А партизаны, слушая очередную брехню, говорят: "Если бы нам сбросили хотя бы немного продовольствия, мы бы показали, как уничтожены". Сейчас мы заняты одним — добыванием продуктов и разведкой.

Из первого района пришли секретарь партийной организации отряда № 15 Алексей Емельянович Свинобоев, бывший председатель Карасубазарского райисполкома Анатолий Николаевич Муратов, бойцы Безносюк, Григорьев, Соколов, Яша Лившиц и другие. Из донесения Чуба и рассказов пришедших узнал подробности гибели ряда товарищей во время последнего прочеса.

Бывший директор Карасубазарского райлесхоза командир отряда Василий Львович Тимохин и его жена учительница Елена Ивановна с небольшой группой партизан весь день 2 августа вели бой на горе Берлюк. К концу дня у партизан осталось по нескольку патронов, вражеские же цепи шли на гору одна за другой. На глазах у Василия Львовича и Елены Ивановны их дочь, десятилетняя пионерка Оля, попала в руки немцев. Чтобы и их не постигла такая же участь, коммунист Тимохин и его жена покончили с собой.

В это же время на Сахарной головке разыгралась другая трагедия. Бывший работник НКВД Аркадий Петрович Мануйленко, комиссар отряда Николай Павлович Орлов и медсестра — учительница Феодосия Евдокимовна Барыбкина — несколько часов сражались с наступающими на них врагами. По последней пуле они пустили в себя. Захватив Сахарную головку, немцы увидели лишь трупы партизан.

К счастью, Барыбкина оказалась только тяжело раненной. Одна, без медицинской помощи, вся окровавленная, с разбитой челюстью, она ползком добралась до дерева, где обычно сходились связные партизан. Здесь ее и нашли.

20 августа 1942 г.

Сегодня противник применил новую тактику. На рассвете в штаб второго района из отрядов поступили донесения; с трех сторон — со стороны Ангары, Улу-Узени и Баксана — появились вражеские части. Шли в лес без выстрелов и шума, надеясь таким образом застать партизан врасплох.

У нас в отрядах в ожидании самолетов скопилось большое количество раненых, больных и истощенных партизан из первого и третьего районов. Учитывая также, что боеспособных бойцов осталось не так уже много, командир района Кураков принял правильное решение: боя с противником не принимать и отойти в новые места.

Еще до появления противника пришли подпольщики Александр и Андрей. Они рассказали, что в Крым возвратилось много кулаков и всяких прочих "бывших". В деревне Ново-Чембай кулаки Фролов, Долгополов, Герославец с помощью немцев выгнали из своих домов колхозников и грозятся расправиться с ними.

Оккупанты силой забрали весь урожай этого года. В период уборочной они выдавали на каждого работающего по 300 граммов эрзац-хлеба. После уборочной выдали по 75 граммов ячменя за каждый проработанный день. Пшеницу немцы забрали себе. Налоги приняли невероятные размеры: с каждой курицы владельцы должны сдать 60-70 яиц, с коровы — 1000 литров молока. Население обязано 90% всех гусей сдавать оккупантам, а остальные 10% оставить на расплод.

Идет "вербовка" рабочей силы в Германию. Из деревни Ново-Чембай в июне насильно угнано 58 человек.

Вечером пришел Павел, уставший, измученный. Нелегко работать нашим подпольщикам в условиях фашистской оккупации.

Василия Степановича послал на два дня в наш засекреченный лагерь для подпольщиков. Перед уходом он успел рассказать подробности гибели бывшего председателя колхоза Кузьмы Васильевича Лысенко и старшины милиции Мартынова. В первых числах июля они отправились в Ичкинский район с заданием разведать секретный немецкий аэродром, находящийся в районе хутора Кресты. На рассвете 9 июля друзья были обнаружены. Началась перестрелка, их окружили. Мартынов, чтобы не попасть в руки врага, застрелился, а тяжело раненного Лысенко немцы схватили и увезли в Сейтлер. Лысенко знал многое, в том числе и все явочные квартиры в деревнях по пути их следования. С тех пор прошло больше месяца, но никто из наших товарищей не пострадал. Думаю, что он геройски погиб, но никого не выдал.

22 августа 1942 г.

Вчера вечером к моему шалашу подошли чем-то расстроенные Кураков и Бедин.

— Что случилось? — спрашиваю.

Кураков присел возле меня, взял в руки карандаш и, постукивая им по коленям, тяжело вздохнув, сказал:

— Лобова третий день ищем. Никак встретиться с ним не можем...

Слова Куракова меня не удивили. В самом деле, Лобов ведет себя довольно странно. Он сторонится не только рядовых партизан, но даже командиров и комиссаров районов, отрядов. Все распоряжения отдает только через связных.

Отдохнув, командир и комиссар второго района ушли. Я сидел, думая о Мокроусове. В это время подошел боец, подал мне записку: Лобов вызывал к себе.

У него сидел майор Григорий Аронович Фельдман. Оба о чем-то оживленно разговаривали. При виде меня замолчали.

— Вы мне нужны, — не здороваясь и не поднимая головы, сказал Лобов. — Поступил приказ из штаба фронта — усилить разведку в степных районах Крыма. Своих людей посылать мы не будем. Нужно это поручить вашим подпольщикам.

— Мало их, — ответил я.

— Пополним. Отберите подходящих... Главным образом из женщин, стариков. Может быть, найдутся желающие среди больных и истощенных. Там они быстрее поправятся... Список отобранных представьте мне сегодня к вечеру.

— Ваше распоряжение выполнить не могу, — ответил я. — Подпольщиков так не подбирают. Пошлем, а через несколько дней гестапо захватит их в свои лапы. Для работы в подполье нужно иметь необходимые данные и прежде всего — хорошее здоровье.

— Данные, данные, — грубо оборвал меня Лобов.— Выполняйте мое распоряжение.

С тяжелым чувством вышел я из штаба. Но решение принял твердое: больных и истощенных в районы не посылать.

24 августа 1942 г.

Радиостанция фашистов "Голос Крыма" сообщила: 23 августа немецкие войска вышли к Волге. Диктор, захлебываясь от восторга, передавал, что с выходом к Волге уже виден конец войны, которую фюрер ведет против большевиков. В заключение он проговорил: "Нас интересует не советская, не национальная Россия, нас интересует такая Россия, которая шла бы с нами в ногу в деле обновления Европы, но чтобы она находилась во второй шеренге и во всем следовала немецкому руководству".

Начальник рации Миша Захарчук, прослушав эту болтовню, повернулся в сторону Симферополя — местонахождения станции, показал дулю и сказал: "Накось, выкуси!"

Из района заповедника пришел начальник третьего района Георгий Северский. От него мы узнали трагические подробности неудачной попытки вывезти партизан морем. "Я заранее условился с Копалкиным о вывозке наших людей катерами, — рассказал Северский. — Был назначен день, час и место причала. Больных и раненых партизан мы отправили туда вовремя. Ждали день, два, наконец, голодные партизаны не выдержали, отправились обратно. Не обошлось, конечно, все это без потерь. Многих догнали пули, а кое-кто умер от истощения. Только через пять дней от Копалкина получили радиограмму о том, что катеров не будет".

Вечером Северский ушел к Лобову, а сегодня днем отправился к себе.

Неизвестно откуда в среду партизан проник слух о том, что будто бы в Центральном штабе принято решение часть партизан направить в города и села Крыма, а остальных морем вывезти на "Большую землю".

Вообще политически вредна сама постановка вопроса о самоликвидации партизанского движения в Крыму. Почему?

Во-первых, мы показали бы врагу свою слабость.

Во-вторых, не думаю, что противник позволит нам беспрепятственно послать в города и села Крыма несколько сот партизан, а остальных вывезти морем на "Большую землю". Опыт Северского показал, что отправка людей морем, — опасная затея.

В-третьих, до сих пор противник вынужден был держать в Крыму целый корпус для постоянной блокады гор и леса и борьбы с партизанами. Если будет принято решение о вывозе и уходе партизан, все эти войска будут брошены на фронт для участия в боях против Красной Армии.

В-четвертых, до сих пор партизаны не только вели активную борьбу с оккупантами и местными предателями и оттягивали на себя значительные силы врага, но и доставали очень важные данные о противнике для штаба фронта. С ликвидацией партизан штаб фронта лишился бы очень важного источника информации о противнике.

В-пятых, партизанское движение в Крыму является той базой, откуда партийное подполье черпает свои силы и средства для борьбы с врагом. Могучим оружием в руках подпольщиков является информация, которая поступает от партизан.

Своим мнением поделился с Кураковым и Бединым. Я указал на необходимость срочно вывезти на "Большую землю" всех тяжело раненных, больных партизан и женщин с детьми. Отправка должна производиться только самолетами. Что касается подполья, то следует отобрать из партийно-комсомольского актива группу наиболее способных, проверенных в боях товарищей и направить их в города и села Крыма с задачей организовать разведку, проводить диверсии, агитацию и пропаганду среди населения и войск противника.

Высказал я и такую мысль: из молодых и здоровых партизан отобрать человек двести, сформировать из них два отряда. Одному из них оперировать в лесах заповедника, а другому — в Баксанских, Сартанских и Старокрымских лесах. Я готов принять на себя командование любым из этих отрядов.

Кураков согласился с моими предложениями.

25 августа 1942 г.

Все наши "лесовики" в восторге от летчиков, которые летают к нам на такой чудесной машине, как У-2, названной нашим народом "кукурузник".

Первым посадил свой самолет в горах летчик Морозов. Затем стали к нам летать Калмыков, Фадеев, Молчанов, Мордовец, Мажарин, Игнатьев, Нижник и другие. Каждый за это время совершил десятки рейсов. Хочется рассказать о некоторых из них.

Федор Петрович Мордовец родом из Нижнего Тагила Свердловской области. Двадцатидвухлетний лейтенант морской авиации за боевые заслуги награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени. На своей крохотной машине он сделал около тридцати посадок в горах и вывез до шестидесяти раненых партизан и партизанок.

3 июля Мордовец вылетел из леса в Севастополь. Он и не подозревал о том, что город уже занят противником. На борту были два пассажира — механик и медсестра. Федя уже собирался посадить самолет на так хорошо знакомый ему аэродром, но во время снижения увидел вражеских солдат, бежавших к месту посадки. Он резко поднялся ввысь и повел самолет в сторону моря. В трех километрах от берега, в районе Анапы, кончился бензин. Мордовец подал пассажирам команду "приготовиться к прыжку". Около трех часов Федя и его спутники плавали, имея всего один спасательный круг. Утром сторожевой катер подобрал их и доставил в госпиталь. После нескольких дней отдыха Федя снова летает к нам, но теперь уже из Адлера и, как всегда, весел, жизнерадостен и ради товарищей готов совершить новые героические поступки.

Большой популярностью и уважением партизан пользуются два друга — коммунисты лейтенанты Василий Павлович Калмыков и Яков Михайлович Фадеев. Они не только однополчане — с детства жили в одном городе, на одной улице и даже в одном доме и соседи по квартирам: Астрахань, улица Бабушкина, 100. У Калмыкова квартира 4, у Фадеева — квартира 6.

Наши герои с юных лет мечтали стать летчиками. Комсомол послал их учиться в летную школу при местном аэроклубе. С началом войны оба отправились на фронт. За боевые заслуги награждены орденами Красного Знамени. С апреля они совершили до сорока посадок на партизанских площадках, и каждый из них вывез из леса до шестидесяти тяжело раненных и больных партизан.

Несколько дней назад Вася Калмыков и Яша Фадеев снова прилетели к нам и, забрав больных партизан, отправились обратно. В самолете Яши находились бортмеханик разбившегося самолета Михаил Мац и Василий Иванович Филиппов. Когда летели уже над Старым Крымом, вражеские зенитки повредили самолет Фадеева. Яша не растерялся, дотянул самолет до леса и посадил его на деревья. Вместе со своими пассажирами он отправился искать нас.

28 августа 1942 г.

Василию Федоровичу Младенову на днях исполнилось 43 года. Он коммунист. Родился в селе Ново-Царицыно недалеко от Симферополя. В рядах красногвардейцев вел активную борьбу с контрреволюцией. После гражданской войны работал на общественной, партийной и советской работе. Перед войной был секретарем Зуйского райисполкома. В конце октября 1941 года, после того как гитлеровские банды ворвались в Крым, Младенов добровольно ушел в лес. В Зуйском отряде он проявил отвагу и мужество. Я решил привлечь его для работы в подполье. На мое предложение он ответил согласием. Послали его в качестве руководителя группы советских патриотов в Сарабузе. Пошел он под кличкой Федор. Связным с ним отправили Николая Антоновича Клемпарского.

Клемпарский потом рассказывал:

— Шли мы в Сарабуз не со стороны леса, а от Биюка. Днем отсиживались в степи. Лесополос, которые противник очень часто прочесывает, а также кукурузных полей, где днем народ работает, избегали. На третий день благополучно дошли до Бешерани. Там узнали, что местные предатели совсем обнаглели. Особенную жестокость проявляют староста Василий Задависвечка, старший полицейский Николай Браздниц и полицейские Иван Шарко, Семен Житкевич и некоторые другие.

Ночью, когда подошли к кукурузной плантации, нас задержали вооруженные сторожа Прокофий Малышев и Александр Валуйко. Поговорили с ними. Нам показалось, что оба недовольны установленными оккупантами порядками. Как мы ошиблись! Сразу же после нашего ухода они сообщили в полицию. По нашим следам бросился Николай Браздниц во главе десятка полицейских. Завязался бой. Василия Федоровича убили, а мне удалось уйти...

Война не обходится без потерь, это известно, но как тяжело терять своих товарищей. Глубоко переживаем гибель каждого из них.

29 августа 1942 г.

Несколько дней назад из штаба фронта сообщили, что будут присланы подводные лодки для отправки больных и раненых. Было отобрано 80 человек. В сопровождении двух отрядов под общим командованием полковника А. П. Щетинина, их отправили в указанный район.

Лодки должны были прибыть вечером 24 августа. Потом сообщили, что они будут в ночь с 25 на 26 августа. Напрасно их прождали и следующую ночь. Вконец измученные, голодные люди двинулись в обратный путь, проклиная Копалкина, который в прошлый раз подвел партизан Северского, а теперь партизан второго района.

Сегодня Копалкин радировал, что подводные лодки были в установленном месте ночью с 27 на 28 августа. В это время наши люди находились уже в районе своих лагерей.

30 августа 1942 г.

Товарищи, посланные нами в города и села Крыма, развернули большую работу среди населения. Стали быстро расти нелегальные группы советских патриотов. Таких групп в Ичкинском районе 7, в Сейтлерском — 9, в Карасубазарском — 8, в Зуйском — 8, в Джанкойском — 6, в Колайском — 4, в Перекопском — 3, в Симферопольском — 5, в Старокрымском — 4 и т. д. Число их непрерывно увеличивается. Растет сопротивление населения оккупантам.

Стала налаживаться работа и в войсках противника. Румынские и немецкие солдаты проявляют большой интерес к листовкам, отпечатанным на их языке. Об этом ярко говорит смелый поступок пионера Сережи Луцкияна из деревни Бурнаш Сейтлерского района. Подошел он к румынскому солдату, дал ему листовку и с невинным видом сказал: "Дядя, я нашел этот листок на дороге. Скажи, пожалуйста, что тут ваши пишут". Солдат взял листовку, огляделся по сторонам и стал читать. Потом спрятал ее в карман, тихо сказав Сереже: "Это не наши пишут, а ваши".

В населенных пунктах скрывается немало коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов, которые ушли в подполье и там продолжают работать. На днях мы узнали об одной из нелегальных групп, созданной в деревне Бешерань Зуйского района. В ней 12 человек. Отсутствие опыта конспирации приводит к большим ошибкам. Так, Огнев — руководитель группы — сообщил первому попавшемуся партизану о всех членах подпольной группы, назвав их имена, фамилии и "координаты", где они находятся. Подобная доверчивость может погубить и его и людей, которыми он руководит.