Крым
Книги
Дневник партизана
Тетрадь третья
Штаб района переселился в новую жилую землянку на горе Средней. Сюда меня сопровождал Егор Сергеевич Шутеев. Участник первой мировой и гражданской войн, уже пожилой человек, он решил принять участие и в боях против гитлеровских захватчиков. За плечами у него большой опыт солдатской службы, и я видел, как молодые партизаны ищут дружбы с ним, учатся у него, как и у других бывалых солдат, военному ремеслу.
С трудом поднялись на гору. Остановились для отдыха. Шутеев свернул козью ножку, затянулся, чуть-чуть улыбнулся и рассказал:
— Вот уже скоро месяц, как я в лесу, а до сих пор не научился ходить по горам, ориентироваться здесь. Мне кажется, что я в море — кругом смотрю, а берега не вижу. Привык к степи: там стал на околице деревни и все тебе видно. В лесу теряюсь, хожу, как с завязанными глазами. И таких "степных" людей, как я, среди партизан большинство.
Вызвали в штаб командиров ближайших отрядов и предложили им в течение пяти-семи суток ознакомить личный состав отрядов с районом расположения, научить ориентироваться в горно-лесистой местности, вести разведку вдоль дорог группами в три-пять человек, наблюдая за передвижением противника. При встрече с мелкими вражескими группами и обозами совершать нападения, стремиться захватить пленного.
Весь второй партизанский район мы разбили на участки.
Инструктируя командиров отрядов, мы указали, что разведчики, действуя возле деревень, ни в коем случае не должны в них заходить. Разведывательные группы обеспечивать продовольствием на четыре-пять суток, людей посылать хорошо одетых и с хорошей обувью.
Сколько замечательных людей пришло в лес! Все они настоящие советские патриоты, для которых Родина, ее честь и свобода дороже всего. Таков и Григорий Дмитриевич Назаренко, сумевший в короткий срок завоевать доверие, уважение и любовь всех партизан.
Григорий Дмитриевич родился в феврале 1904 года. Его отец 35 лет работал лесником в Сартанском и других лесничествах. Сын пошел по стопам отца. Места, где сейчас дислоцируются наши партизанские отряды, он знает, как пальцы на руках.
Познакомился я с Назаренко в первых числах сентября, когда разъезжал по лесам и горам, отводя участки под лагеря отрядов.
— Что вы думаете делать, когда оккупанты придут в Крым? — спросил тогда я.
Назаренко, не торопясь, закурил и ответил:
— Человек я советский. С оккупантами мне не жить, с вами мой путь. Что скажете, то и делать буду...
Через несколько дней после этого разговора я привлек Назаренко к работе. До нашего ухода в лес он больше месяца активно помогал советами при отводе мест под закладку баз и строительство лагерей. Никто другой не был посвящен в наши святая святых так, как Григорий Дмитриевич. Он знает расположение всех отрядов и их баз. С первых дней жизни в лесу ему давались самые ответственные поручения. Он является главным проводником и связным штаба района.
Привел к нам в лес Назаренко и своего дружка — лесника Павла Фомича Кузьменко. Теперь они постоянно вместе.
И вот наших друзей постигло несчастье. В среду на прошлой неделе в деревне Сартана фашисты арестовали жену Кузьменко, а через день нам доставили записку от жены Назаренко — Ирины Ивановны. Она писала:
"Мой дорогой Гришенька. Вернись домой. Я и дети ждем тебя. Пойми, что все погибло. Возврата к прошлому нет. Власти гарантируют тебе жизнь и безопасность. Если в течение 48 часов не вернешься, мы все погибнем. Ира".
Все наши попытки спасти семьи товарищей оказались безуспешными. Разведка выяснила, что гестаповцы вывезли Ирину Ивановну с детьми, заставив ее под диктовку написать письмо мужу. В доме Назаренко устроена засада.
Григорий Дмитриевич и Павел Фомич, а вместе с ними и все мы страшно переживали, но были бессильны что-либо сделать.
Утром в воскресенье друзья зашли в штабную землянку. Назаренко устало присел на обрезок бука. Кузьменко встал возле него. Оба долго молчали. Потом Григорий глухо спросил меня:
— Как быть, Иван Гаврилович?
— Надо самому решать, — ответил я, — Поступай так, как совесть подскажет.
— Решение может быть только одно — к фрицам не ходить, — сказал Павел. — Они знают, что тебе известно расположение отрядов, баз. Вот и хотят тебя заполучить, а с твоей помощью разгромить партизан и разграбить их базы.
— Нет, этому не бывать никогда, — ответил Григорий. — Жену и детей я люблю, но предателем не стану, товарищам и Родине не изменю. Я остаюсь с вами.
...Сегодня стало известно, что жена и дети Назаренко расстреляны.
Устанавливая "новый порядок", фашистские оккупанты сеют смерть и страдания. Гитлеровцы берут 10—15 человек заложников на все время, в течение которого они находятся в том или ином населенном пункте. Когда в деревне Кабурчак Карасубазарского района ночью кто-то пристрелил немецкого солдата, утром были расстреляны 12 заложников.
Сегодня Назаренко и Кузьменко принесли расклеенный в Айлянме приказ военного коменданта Карасубазара К. Теодорони от 24 ноября. Приказ требовал: все имеющееся у населения оружие, как холодное, так и огнестрельное, а также амуницию, снаряжение, радиоприемники, фотоаппараты всех систем и советские листовки немедленно сдать в комендатуру; с наступлением темноты маскировать окна; на выезд из города брать разрешение полиции и комендатуры, о пребывании партизан, агентов НКВД, провокаторов немедленно сообщать в комендатуру или полицию.
Воспрещались группировка граждан на улицах более трех человек и хождение по городу с 17 часов до 6 часов 30 минут.
За укрытие партизан, оскорбление чинов германской и румынской армии, несдачу оружия, амуниции, несоблюдение мер по светомаскировке грозила жестокая расправа, вплоть до расстрела.
Население предупреждалось, что за убийство солдата германской или румынской армии будет расстреляно 30 человек из числа граждан, за ранение — 10 человек. За убийство или ранение одного офицера будут расстреляны 200 человек!
В конце приказ лицемерно сообщал:
"Все партизаны, являющиеся из леса добровольно, будут амнистированы и распущены по домам".
Невозможно на бумаге передать возмущение, которое вызвал в людях этот человеконенавистнический "документ". Ненавистью к фашистским захватчикам, готовностью еще активнее вести истребительную борьбу с ними были пронизаны их выступления. Партизан из группы Коновалова бывший учитель Саронской начальной школы Анатолий Николаевич Караджиев гневно заявил:
— Я предлагаю сохранить этот приказ. Освободим Крым, вырубим его текст на каменных досках и выставим в городских скверах и садах. Пусть наши дети, внуки и правнуки знают, с какими бандитами мы вели войну, защищая родную страну.
Мы живем, как спартанцы. Спим в землянках и на земляных нарах. Вместо подушек — вещевые мешки, вместо матрацев и одеял — шинели. Сверху сыплется песок. Но и в этих условиях партизаны стараются быть опрятными, соблюдать личную гигиену. Правда, некоторые быстро опустились. По их внешнему виду можно подумать, что они живут в лесу не месяц, а годы — не бриты, не умыты, в порванной обуви и изорванной одежде. И хотя таких единицы, с этим мириться нельзя.
Сегодня вынужден был подписать приказ. Командирам вменено в обязанность ежедневно по утрам проверять санитарное состояние землянок, соблюдение бойцами и командирами правил личной гигиены. Приказано также починить все обмундирование и белье. Особое внимание должно быть уделено починке обуви.
Стоят сильные морозы, необычные для Крыма. Перед нами встал целый ряд трудностей.
До сих пор мы располагали заставы на значительном расстоянии от лагерей отрядов. Исходили при этом из того, что если противник совершит нападение на один партизанский лагерь, он попадает с разных направлений под кинжальный огонь застав других отрядов. Внутрилагерная "гарнизонная" служба построена по следующему принципу: на всех дорогах, тропках и тропинках, что ведут к лагерям отрядов, выставляются секреты, дозоры, посты. Таким образом создается круговая оборона всех отрядов. Внутри лагерей, у штабных землянок, стоят часовые. Даже в то время, когда партизаны отдыхают, треть личного состава находится в полной боевой готовности.
Такая система организации охраны лагерей себя оправдала. Но в связи с холодами пришлось приблизить заставы и посты к лагерям. Несмотря на это, беспокоился: лютый мороз, затишье в лесу и на дорогах могут привести к ослаблению бдительности среди отдельных партизан.
Командирам и комиссарам отрядов приказано лично проверять расположение постов и секретов, несение службы охраны.
Прошел месяц после выхода в лес. Можно уже подвести некоторые итоги организации и боевой деятельности партизан.
Партизанское движение в период гражданской войны развертывалось значительно позже того, как белые или интервенты захватывали ту или иную территорию. Отряды создавались в нелегальных условиях, и приходилось с большим трудом доставать оружие, боеприпасы и продукты питания.
Теперь партизанские отряды у нас были созданы до прихода врага: подобран личный состав, в лесу отведены районы дислокации отрядов, места под закладку баз, заготовлены и забазированы продукты, оружие, обмундирование, кухонный инвентарь, шанцевый инструмент. Своевременно началось и строительство лагерей. Партизанское движение в Крыму с первых же дней приняло вполне организованную форму, имея централизованное руководство.
И все же в первые дни к партизанам пристало немало неустойчивых и ненадежных людей. Одни из них вскоре испугались трудностей, другие проявили малодушие и трусость — по той или иной причине все они ушли из отрядов.
В первой половине ноября ряды партизан пополнились за счет бойцов, командиров, политработников армии и флота, не сумевших пробиться в Керчь и Севастополь.
Решающую роль в сплочении наших рядов, укреплении дисциплины, повышении боеспособности и моральной устойчивости сыграли партийные и комсомольские организации. Принятие партизанской клятвы подняло боевой дух народных мстителей.
Отряды по своему составу различны — от 90 до 160 человек в каждом. Количество групп в отрядах тоже неодинаково. В одних три-четыре, в других — по пять-шесть и более. В каждой группе 25-40 человек. На сегодня в десяти отрядах района мы имеем 36 боевых, 16 разведывательных и 12 диверсионных групп.
Всего в отрядах 1198 человек. Из них 546 коммунистов, 316 комсомольцев, 8 юных пионеров.
Из общего числа партизан — 208 женщин, которые прекрасно несут нелегкую боевую службу, являются примером в работе, разведке, на боевом посту и в горячем бою.
Женщинам-партизанкам мы обязаны тем, что за все время ни разу не слышали среди партизан ругани, не было случаев непристойного поведения.
Организуя подготовку к выходу в лес, мы не располагали хорошим оружием. Отряды получили берданки, польские, чешские и японские винтовки. Имелось очень небольшое количество русских винтовок. Сейчас все отряды хорошо вооружены. Часть оружия мы получили от войск, часть — за счет противника. В нашем распоряжении 1273 винтовки, 16 станковых и 27 ручных пулеметов, 43 автомата, 2316 гранат, 9 минометов, 1030 мин, 98 пистолетов, 46 биноклей, 443 тысячи патронов к русским винтовкам и автоматам.
Главная трудность, с которой мы столкнулись с первых же дней прихода в лес, — это слабая военная подготовка партизан. Надо было учить людей. Вначале мы поручили старым солдатам и партизанам времен гражданской войны проводить беседы с молодыми партизанами. Рассказы о боевых делах в значительной степени способствовали закалке боевого духа новичков. Бывалые воины учили молодежь солдатскому ремеслу. Все это очень скоро дало положительные результаты. В отрядах установилась воинская дисциплина.
Самым лучшим воспитателем и учителем партизан является бой. За месяц отряды приняли участие в крупных схватках с фашистскими захватчиками и ежедневно совершали диверсии и нападения на транспорт и живую силу противника. Всего проведено 18 боев и несколько диверсий. Убито 193 вражеских солдата, 2 офицера и 5 предателей. Взяты трофеи: 1 пулемет "кольт", 4 ручных пулемета, 140 винтовок и 8 ящиков патронов. Наши потери: 8 убитых и 5 раненых.
Сейчас все отряды представляют собой тесно спаянные, хорошо подготовленные боевые единицы, готовые выполнить любые задания командования.
Вернулись наши разведчики Г. Д. Назаренко, И. Л. Куперман, Д. И. Дмитриенко, И. И. Стеблянко, которых мы посылали в первый район со специальным заданием. Они принесли мешок денег — 209 000 рублей и пакет от Мокроусова.
В пакете оказался приказ Мокроусова № 1 от 31 октября 1941 года. В нем говорится о том, что командующим партизанским движением Крыма назначен он, комиссаром — Мартынов, начальником штаба — Сметанин. Начальником первого района назначен Сацюк Александр Артемьевич, второго — Генов Иван Гаврилович, третьего — Северский Георгий Леонидович, четвертого — Бортников Иван Максимович, пятого — Красников Владимир Васильевич. Дальше ставится ряд задач, которые ориентируют нас только на период выхода партизан в лес.
Оперативные, организационные и политические задачи, которые вытекают из сложившейся на сегодняшний день обстановки в Крыму, приходится решать по личной инициативе.
До сего времени отсутствует радиосвязь с Центральным штабом. Не удалось пока наладить связь и через посыльных.
Пятые сутки непрерывно сыплет густой снег. Наши землянки утопают в сугробах. В лесу все замерло, нет никакого движения и по дорогам. К вечеру разразилась снежная буря, и лес шумит, как море в штормовую погоду.
Но боевая жизнь партизан и в этих условиях идет в прежнем ритме. Одни направляются в разведку, другие — на диверсии; часть бойцов охраняет покой и безопасность своих товарищей, пока они отдыхают.
Не сидят без дела и связные. Вот только что пришли товарищи из Карасубазара. Через них наши друзья передали, что в Симферополе гитлеровцы создали специальный штаб по руководству борьбой с партизанами. Начальником этого штаба назначен гитлеровский майор Стефанус. Да, задали мы работу Манштейну! Он вынужден вплотную заняться нами. Ну что ж, и мы не останемся в долгу...
Внимание штаба района, командиров и комиссаров отрядов, командиров и политруков групп, партийных и комсомольских организаций обращено на повышение дисциплины, боевой выучки, организованности.
За последнее время среди командного состава отрядов у нас произошли изменения.
Командиром Джанкойского отряда назначен командир первой группы Иван Павлович Рюмшин, комиссаром — батальонный комиссар Петр Николаевич Клеветов.
Начальником разведки красноармейского отряда № 18 вместо погибшего в бою лейтенанта Мостового, назначен Али Ибрагимов; комиссаром Ичкинского отряда, вместо В. А. Золотовой, которая переведена на другую работу, назначен В. К. Полянский. Командиром Сейтлерского отряда назначен Мухомедьяров, комиссаром — М. И. Пузакин, начальником разведки — Л. Б. Скавронский. Начальником штаба Ичкинского отряда, вместо Василия Кудрявцева, который не оправдал себя на работе, назначен И. 3. Барановский. Начальником штаба Зуйского отряда назначен полковник В. Д. Тимофеев вместо Макухина, не справившегося с работой. Начальником финансовой части штаба района назначен В. Ф. Гибл.
В остальных отрядах командный состав остался тот же, что и в начале прихода в лес.
Приятно отметить, что в отрядах выявились прекрасные кадры среди командиров групп. В боях проявили личную храбрость, мужество и тактическую грамотность Василий Шашлыков, Сергей Коновалов, Владимир Жигарев, Антон Гавриленко, Георгий Красовский, Иван Мотяхин, Владимир Мамасуев, Николай Мильто, Семен Зарецкий, Иван Юрьев, Иван Саган, Иван Голиков и др.
Немало способных товарищей и среди рядовых бойцов. Многих из них можно с успехом выдвигать командирами групп. На положении рядовых бойцов находится и большая группа командиров, которых из-за отсутствия вакантных должностей в отрядах нельзя использовать в соответствии с их воинскими званиями.
В штабе района провели совещание командного состава отрядов об основных принципах тактики нашей борьбы с оккупантами. Я указал на то, что до сих пор противник, как правило, сам навязывал нам бой в лесу, нередко даже в районе наших лагерей. Теперь, когда основная масса партизан уже освоилась с лесами и они почти все принимали участие в боях, не раз "нюхали" порох, нам пора брать инициативу в свои руки, выходить из леса и вести операции на коммуникациях противника. Чтобы сохранить свои силы, нужно избегать открытого боя, нападать внезапно. Боевые операции проводить не от случая к случаю, а систематически, по разработанному плану. К каждой тщательно готовиться.
Мы подсказали командирам отрядов, что выгоднее посылать на боевые операции не 25—30 человек, а небольшие оперативные боевые группы в три-пять человек. Сослались на примеры. Вчера группа Колайского отряда из двадцати двух бойцов под командованием Владимира Опекунова совершила нападение на подводу с четырьмя румынскими солдатами. По ним открыли огонь все двадцать три партизана! Совсем неразумно. В тот же день группа Ичкинского отряда в составе пяти партизан, возглавляемая Владимиром Жигаревым, из засады внезапно напала на группу вражеских солдат в девять человек и всех уничтожила. Небольшой группе легче незаметно подойти к дороге и, совершив нападение, так же незаметно уйти.
В заключение объявил приказ: с 10 декабря всем отрядам начать активные действия против противника, двигающегося по дорогам. В каждом отряде выделить по две-три группы из трех-пяти человек каждая. Бойцов, подобранных в группы, обеспечить обувью, одеждой и боеприпасами. Операции проводить из засад. Группа, захватившая ценные трофеи и пленных, будет представлена к правительственной награде.
В период нашей подготовки к партизанской войне мне не раз советовали не очень увлекаться завозом продуктов в лес. Ссылались при этом на то, что по указанию областных организаций весь скот и овцы в предгорных и южнобережных колхозах и совхозах остаются на месте и в случае нужды партизаны всегда смогут снабжаться за счет этого скота. Здесь мы сможем получать и хлеб.
Подобные советы я пропускал мимо ушей и рекомендовал нашим товарищам форсировать заготовку и завоз продуктов в лес. Ведь никто не знал да и знать не мог, сколько нам придется быть в лесу.
Мы завезли продуктов на перевалочные пункты на год-полтора. Правда, часть из них роздали населению соседних деревень. Некоторые базы, заложенные в лесу, оказались расхищенными. Больше всего пострадали базы Ичкинского и Сейтлерского отрядов. Из общих запасов снабжаются и вновь созданные отряды из военнослужащих.
По данным на первое декабря, в отрядах оставалось: муки — 1270 ц., пшеницы — 25 ц., кукурузы — 65 ц., ячменя — 15 ц., картофеля — 330 ц., овощей — 170 ц., солонины — 120 ц., сала — 85 ц., брынзы — 69 ц., круп — 102 ц., бобовых — 64 ц., масла — 58 ц., сахара и меда — 87 ц., сухофруктов — 15 ц., соли — 66 ц. и т. п.
Теперь перед нами стоит задача не только строго экономить продовольствие, но и изыскивать возможности к пополнению запасов за счет противника.
Разумное расходование продуктов во многом зависит от поваров. Вот, например, моряк Павел Черногор — повар Карасубазарского отряда — готовит так, что любая хозяйка позавидует его кулинарному искусству: расходует продуктов меньше всех, а кормит людей лучше всех.
Придется пересмотреть состав поваров во всех группах, научить их готовить экономно и вкусно.
Радостная весть быстро облетела все отряды: пришел Георгий Павлович Гаркавенко — один из наших посланцев в Центральный штаб. Он видел Мокроусова, разговаривал с ним, принес почту, приветы и массу новостей.
Гаркавенко был послан еще 17 ноября. До Зуйского отряда Георгию Павловичу пришлось добираться по грозной и суровой Караби-яйле. Луговой выделил проводником Николая Чебышева. Вместе с ним, испытав немало трудностей, 27 ноября благополучно дошли до горы Черной, где в это время находился штаб Мокроусова.
Двадцать дней потребовалось на то, чтобы установить связь с Центральным штабом. И вернулся только один человек из тринадцати посланных. Если бы у нас была рация, не пришлось бы затрачивать на связь столько времени и терять такое большое количество людей. К тому же самая хорошая директива или информация, полученная с опозданием, теряет свое значение и ценность.
Из разговора с Гаркавенко выяснилось, что и у Мокроусова рация не работает — нет питания. К тому же она маломощная, ее радиус действия не более десяти километров.
В своем письме Мокроусов сделал мне замечание: "Ваше распоряжение о пассивности не напоминает мне Генова, которого в годы гражданской войны я знал другим".
Очевидно, он имел в виду мой приказ по району от 15 ноября 1941 года. Тогда я поставил перед отрядами ряд срочных заданий: как можно лучше устроить землянки, учесть продовольствие, установив нормы довольствия бойцов; скрыто наблюдать за поведением противника; особое внимание обратить на бдительность. Накануне было дано указание: "Боевые операции проводить вдали от места расположения отрядов".
Издания этого приказа требовала обстановка. Шла организационная работа по созданию отрядов. Они тогда находились под открытым небом, были плохо одеты и обуты, не имели продовольствия. И, наконец, нужно было как-то научить людей ориентироваться в лесу, вести борьбу с противником малыми группами.
Теперь положение изменилось. Партизаны освоились с обстановкой, отряды очистились от случайных попутчиков и представляют сейчас организованные боевые единицы, готовые выполнять любые задания командования.
Все это я передумал, прочитав письмо Мокроусова.
— Есть подарок для вас, Иван Гаврилович, — перебил мои раздумья Гаркавенко. — Друзья из Центрального штаба прислали. — Протягивая фляжку, связной добавил: — Чистый спирт.
Николай Касьянов из фляжки спирта сделал три фляги водки, а Володя Гибл настоял ее на красном перце. Женщины по такому случаю приготовили праздничный обед.
На прошлой неделе в Карасубазаре оккупанты провели совещание представителей местных органов "власти". Проводил его генерал Готлиб, приехавший из Симферополя. Рассматривались два вопроса: сбор теплых вещей и обуви для немецкой армии и борьба с партизанами и советскими "агентами".
Утром возвратилась с задания группа лейтенанта Мамасуева. Партизаны ходили в засаду на дорогу Симферополь — Феодосия. Из-за сильных морозов противник оставил лишь посты на окраинах деревень со стороны леса. Трое суток на морозе терпеливо ждали партизаны появления оккупантов.
— И задание мы выполнили, — рассказывал командир группы. — Двое суток прошли безрезультатно. Как все обрадовались, когда сегодня с восходом солнца на дороге послышался шум автомашин со стороны Феодосии. Мы залегли и стали ждать. Замерзли, но лежим, кашлять хочется, но терпим. Вражеские же машины, как на зло, на подъем идут очень медленно. Когда они, наконец, поравнялись с нами, мы открыли дружный огонь, почти в упор расстреливая фрицев. В несколько минут все три автомашины были выведены из строя, 18 солдат и один офицер убиты. Среди партизан потерь нет, но двое сильно обморожены. Поместили их в санитарную землянку...
Сегодня пришлось решать важную проблему. Вот уже десять лет я не курю, однако хорошо знаю, что такое табак для солдата. Мы его заготовили немало, но он весь забазирован. Открывать же базы из-за курева нецелесообразно.
На днях Назаренко и Кузьменко сделали разведку в деревню Айлянму. Там оказались значительные запасы табака. Отряды выделили по нескольку бойцов, и они под командованием Яши Лифшица ночью отправились на операцию. Утром, как только рассвело, партизаны окружили табачный сарай и стали набивать табаком свои мешки. Когда партизаны, нагруженные драгоценным грузом, пошли в лес, Лифшиц решил заглянуть в колхозную конюшню. Там он увидел притаившихся румынских солдат, загнанных сюда страхом перед партизанами. Яша не растерялся, показал им наган, взял лошадь и, захватив еще два мешка с табаком, умчался в лес.
Теперь возникла новая проблема: где достать бумагу? Перед уходом в лес я захватил десятка два книг из своей библиотеки. Об этом и вспомнили сейчас бойцы.
— Товарищ командир, — обратился ко мне кто-то из партизан, — разрешите почитать книгу.
Ничего не подозревая, я дал. Каково же было мое удивление и возмущение, когда в одной из землянок вскоре заметил пустую обложку...
Вот до чего дошли курильщики! Некоторые даже пустили на курево странички паспортов, профсоюзных и военных билетов.
Командующий фашистской армией в Крыму генерал-лейтенант фон Манштейн обратился с листовкой к жителям горного Крыма:
"После разгрома советских войск в Крыму в горах и лесах еще держатся мелкие шайки партизан. Они состоят частью из разрозненных групп разбитой Красной Армии, не имеющих представления о действительном положении и безнадежности всякого дальнейшего сопротивления, частью из преступных элементов.
Властвование большевиков германскими войсками раз и навсегда ликвидируется... Весь Крым, включая Керченский полуостров и город Керчь, в наших руках, только под самым Севастополем идут еще последние бои, исход которых в нашу пользу не подлежит никакому сомнению. Каждый житель, знающий о местонахождении партизан в районе своего села, должен немедленно донести об этом германским властям, т. е. первому встречному офицеру или солдату. Тот, кто даст особенно ценные материалы по обнаружению и уничтожению вредительских партизанских шаек, тот получит надлежащее вознаграждение деньгами или материалами (съестными припасами, одеждой и т. п.), отнятыми у партизанских групп. За доставленное оружие будет выплачиваться: за винтовку — 50 рублей, за ручной пулемет — 100 рублей, за станковый пулемет — 150 рублей и т. п."
Привожу столь длинную выдержку из листовки, чтобы показать, какие формы и методы враг стал применять в борьбе с нами. Причем самое интересное то, что фашисты решили расплачиваться с предателями за их действия продуктами с наших разгромленных баз. Одесситы в таких случаях обычно говорят: "Какая дешевка!"
Обидно, что враг почти каждую неделю выпускает гнусные листовки с клеветой на Коммунистическую партию, Советскую власть, Красную Армию и партизан, а мы не в состоянии эту ложь опровергнуть: у нас нет ни бумаги, ни печатных станков. Как сейчас ругаю себя за то, что в дни подготовки к выходу в лес доверил доставку бумаги и портативного печатного станка непроверенным людям. Теперь мы вынуждены от руки писать листовки на ученических тетрадях.
Наша задача — достать бумагу и хотя бы пишущую машинку.
Шоссейная дорога из Симферополя на Феодосию через Карасубазар и Старый Крым местами змейкой извивается среди живописных, покрытых густым лесом гор. На участке дороги от деревни Бахчи-Эли до Старого Крыма лес подходит к самому шоссе. Здесь партизаны чаще всего совершают нападения на колонны вражеских солдат и транспорт.
Фашисты на этом участке на телефонных столбах вдоль дороги прибили огромные листы фанеры с предупреждающей надписью на немецком и румынском языках:
"ВНИМАНИЕ! ПАРТИЗАНЫ! ПРИГОТОВЬ ОРУЖИЕ!"
Мне думается, такие объявления не очень-то повышают боеспособность гитлеровских солдат.
Вспоминается рассказ нашего связного Трофимова. Немецкие солдаты, направляясь на севастопольский участок фронта, интересовались, нет ли по дороге партизан.
— На фронт идете, а партизан боитесь? — вместо ответа спросил Трофимов.
— Много ты понимаешь, — ответили они. — На фронте из трех случаев: смерти, ранения, плена — в двух случаях мы можем рассчитывать на жизнь. При встрече с партизанами во всех случаях нас ждет смерть...
Вчера утром группа партизан отряда Исаева с боем заняла деревню Сартана. Староста Бондаренко сообщил, что недавно в совхозе "Марьяно" состоялось совещание старост и полицейских подлесных деревень, были также приглашены бывшие работники ближайших лесничеств. Оккупанты решили привлечь на свою сторону и использовать для борьбы с партизанами охотников, лесников, чабанов и других знающих лес людей.
Фашистский генерал убеждал, что не пройдет и двух недель, как они уничтожат партизан. "Кто нам будет помогать, получит награду, — посулил генерал, — а кто будет помогать партизанам, тот будет публично расстрелян и все его имущество конфисковано в пользу тех, кто нам помогает".
Мы немедленно приняли контрмеры. Сегодня через своих людей передали по всем деревням: всех, кто поведет фашистов в лес против партизан, будем расстреливать как врагов и изменников Родины.
Во второй половине дня на совещании командиров, комиссаров, начальников штабов и разведок отрядов района подвели итоги боевых операций, проведенных в период с 10 по 12 декабря. Отмечены успешные действия карасубазарцев. За последнее время их боевые группы совершили три диверсии на шоссе Симферополь — Феодосия. Критика помогла.
По итогам обсуждения был издан приказ, в котором главное внимание уделялось ежедневному проведению боевых операций с целью уничтожения живой силы и техники врага. Требовалось задерживать движение войск противника по дорогам, идущим от Феодосийского шоссе на юг, к морю.
Обязали командиров отрядов усилить разведку и охрану лагерей, проводить у себя разбор каждого боя и диверсии с участием командиров и политруков групп. Такие разборы дадут командованию отрядов возможность проверить, как выполняются их распоряжения, лучше разобраться в людях, выявить тактические приемы. Это должно повысить чувство ответственности командиров за выполнение задач, поставленных перед ними.
Сегодня отправили в Центральный штаб Мокроусову подробный отчет о нашей деятельности и о нуждах отрядов.
Прошедшая ночь никогда не изгладится из памяти. Сначала над лесом пошел снег. Потом разыгралась пурга, превратившаяся в настоящий ураган. Перед штабной землянкой стоял бук в два обхвата толщиной. Утром мы увидели его вывороченным с корнем.
Несмотря на непогоду, вместе с комиссаром решили проведать раненых и больных товарищей из Ичкинского отряда в санземлянке на горе Скирда. Расстояние в один километр преодолевали около трех часов. Идти пришлось по пояс в снегу, обходить сваленные ураганом вековые деревья.
Нерадостная картина предстала перед нами, когда мы вошли в землянку. Здесь находились восемь обмороженных партизан. Судья из Джанкоя Витвицкий лишился пальцев обеих рук. Студент последнего курса Ленинградской консерватории скрипач Борис Шаров, студент Одесской консерватории пианист Евгений Ступаг лежали с отмороженными руками. Москвич Володя Кочетков остался без пальцев на обеих ногах. Моряку Николаю Синельникову отрезали пальцы на руках и ногах. Этот мужественный человек, чтобы поддержать моральное состояние остальных товарищей, во время операции запел любимую песню: "Раскинулось море широко..."
Вся трагедия в том, что обмороженных людей лечить нечем. Меланья Васильевна Тарлакова — в прошлом учительница — днем и ночью ухаживала за больными, облегчая их боли ванночками. Но без нужных медикаментов обмороженные конечности гниют.
Вечером собрали в штабе весь медицинский персонал и обсудили меры по предохранению от обморожения и способы лечения больных. Одни предлагали лечить обмороженных гусиным жиром, другие — мочой животных. Старый солдат Егор Сергеевич Шутеев заявил:
— Лучше всего не допускать, чтобы люди в дальнейшем обмораживались. Необходимо сократить время пребывания на посту, научить молодежь хорошо наматывать портянки, подстилать в сапоги сухую траву.
Все это мы учтем, но чем же все-таки лечить людей?
Все мы — я, комиссар, начальник штаба и начальник разведки — постоянно находимся в отрядах: сегодня в одном, завтра в другом. До сих пор не бывали лишь в зуйской группе. Сегодня отправились туда. Решили начать с Колайского отряда. Из штаба вместе со мной вышли Е. Попов, Н. Касьянов, Григорий Назаренко, Павел Кузьменко, Юрий Гаркавенко, Николай Чебышев и двое связных Колайского отряда: Яша Кушнир и Абрам Бальшин. Эти двое молодых ребят только вчера пришли к нам.
Весь путь пришлось идти по колено в снегу, минуя дороги и тропинки, а также вражеские заставы. Их фашисты поставили на перевале, на Нижнем Кокасане и на скале Чертов зуб, откуда открывается большой обзор.
Обычно дорогами от заставы до заставы ходят вражеские патрули. Сегодня их не видно. Очевидно, из-за мороза они не высылаются. Это нам на руку. Осмелев, мы вышли к дороге Карасубазар — Ускут. Только собрались переходить, как услышали голоса. Вскоре из-за поворота показалось около сорока мужчин и женщин. Все они шли по двое в ряд с узелками и мешками.
— Надо поговорить с ними, — предложил Попову. — Выясним, куда в такой холод идут.
Комиссар согласился. Выставив на всякий случай дозорных, вышли на дорогу.
— Кто такие? — спросил Попов.
— Из Ускута, крестьяне. В степных селах фрукты на хлеб меняли, — ответил за всех пожилой мужчина.
Разговорились. Оказывается, оккупанты запретили крестьянам ходить по дорогам в одиночку и мелкими группами. В деревне Ени-Сала они создали сборный пункт для тех, кто направляется на юг, а в Ускуте — для тех, кто идет на север, в степные районы.
Крестьяне снабдили ребят курительной бумагой, а один, оказавшийся знакомым Григория Назаренко, передал ему свой кисет с табаком и самое главное — кресало и губку.
Мы тепло простились. Крестьяне направились в Ускут, а мы, подождав, пока они скрылись, стали подниматься на высокую и крутую гору Гяур-кая. Шли среди густого леса по очень узкой и извилистой тропке, которая привела нас к обрывистой скале. Отсюда колайцы меньше всего ждали появления посторонних. Мы же спустились с горы, обошли выставленные посты и никем не замеченные вошли в лагерь отряда. С радостью встретили нас партизаны. Но командование отряда растерялось, не знало, куда глаза девать.
После небольшого отдыха обошли заставы, посты, землянки, побывали у больных. Показали нам и конюшню — оказалась целая конеферма из двадцати шести лошадей. Командир отряда Губарев считает это резервным продовольственным фондом.
Необходимо отдать должное колайцам: они сумели сохранить значительную часть своих продовольственных баз и питаются до сих пор хорошо. В других отрядах, да и мы в штабе района, все еще не организовали выпечку хлеба, здесь же едят вкусный белый хлеб.
В санитарной землянке находилось шестнадцать больных, раненых и обмороженных. Медсестры комсомолки Вера Широ и Е. Л. Моргозынская делают все, что в их силах, чтобы спасти жизнь тяжело раненным и больным.
Беседовали с личным составом. В отряде имеется много военнослужащих всех родов войск Красной Армии и Военно-Морского Флота. Очень хорошее впечатление произвели на нас командир группы моряк Антон Гавриленко, политрук Георгий Каменский, пограничник Владимир Опекунов и бывший бригадир колхоза "Октябрь" Владимир Линько.
Вечером провели совещание. Кроме командного состава, присутствовали командиры диверсионных и разведывательных групп, политруки, секретари партийной и комсомольской организаций. Выяснилось, что в отряде плохо организована разведка, не знают, что делается в соседних деревнях, есть ли там противник, какова его сила, намерения и т. д.
Бросилась в глаза несогласованность в работе между командиром и комиссаром Штепой. Это сказывается на отряде.
Губарев сказал нам, что работы среди партизан Штепа не ведет, старается подорвать авторитет командира, окружил себя подхалимами. Пробовали говорить с ним, но безрезультатно.
Командира поддержали и другие товарищи. Все они в один голос осуждают поведение Штепы.
Степан Иванович Штепа ничего вразумительного в свое оправдание не сказал. По профессии он художник, а по характеру сварливый, неуживчивый человек. Не понравился комиссар и нам. Решили еще раз побеседовать с ним при возвращении из Сейтлерского отряда, куда завтра утром направляемся. Командиру и комиссару отряда мы предложили усилить разведку, передислоцировать заставы, пункты наблюдения и совершить налет на вражеский гарнизон в деревне Молбай.
До сих пор на связь между отрядами и штабом района нами и Центральным штабом посылались разные люди. Каждый раз они должны были изучать маршруты движения, а так как местность большинство из них не знали, то зачастую теряли ориентировку. Некоторые вместо того, чтобы добираться до нас за пять-шесть часов, тратили на это двадцать часов и более.
Теперь мы решили установить эстафетную связь. Это значит, что на каждом участке идут одни и те же курьеры. Так они лучше освоят пути движения, узнают, где находятся вражеские заставы, как их лучше обойти, и почта будет быстрее доставляться по назначению.
Связными отряда со штабом района Губарев оставил Кушнира и Бальшина, а на связь с Сейтлерским отрядом выделил бывшего агронома Карасубазарской МТС коммуниста Александра Харитоновича Скибиду и комсомольца Абрама Дегтяря. Все они проявили себя с хорошей стороны, что имеет очень важное значение. Связной — доверенное лицо командира, он должен знать много, говорить мало и быть достаточно храбрым, чтобы выполнить любое задание.
Вчера целый день добирались до лагеря Сейтлерского отряда. Вечером знакомились с партизанами, а сегодня утром провели совещание с командным составом.
Выступавшие поделились результатами успешно проведенных нескольких операций на коммуникациях противника. Отмечалось, что сейчас проведение боевых действий на дороге из Алушты в Судак по берегу Черного моря осложнилось: в ближайших деревнях расположился охраняющий дорогу отряд, сформированный из местных предателей.
Последним попросил слова капитан Юрьев. Он сказал:
— Не со всем, что здесь говорилось, можно согласиться. Выходит, у нас все хорошо. На самом же деле много недостатков. Командир и комиссар переглянулись.
— По-моему, — продолжал Юрьев, — расположение отряда не отвечает необходимым требованиям. Землянки построены скученно и бессистемно; дисциплина все еще слаба. Имеются случаи, когда приказы и распоряжения обсуждаются. Занятия не организованы, хотя многие бойцы автоматического оружия не знают.
Командный состав редко посещает землянки, где находятся бойцы, бесед с ними не проводит. Быт и жизнь отряда не регламентированы, плохо организована и охрана: посты располагаются крайне близко к лагерю и не на всех направлениях. Все жалуются, что мало патронов, в то время как они валяются в землянках и вокруг них. Оружие не все регулярно чистят...
Все это соответствовало действительности. Предложил командованию отряда устранить недостатки.
Во второй половине дня провели собрание партизан. Я сделал доклад о наших задачах. Собрание закончилось несколько необычно. Меня познакомили с партизаном-поэтом Виталием Федоровичем Поляковым.
— Расскажите о себе, — попросил я Полякова.
— Родился я в 1919 году в Иркутске, — сообщил Поляков, — в 1937 году после окончания средней школы поступил на восточный факультет Дальневосточного государственного университета. В октябре 1939 года был призван в армию. Служил в Феодосии. К партизанам попал с остатками полка под Алуштой. Коммунист.
— Стихи он пишет неплохие. Партизаны их любят, — шепнул мне сидевший рядом комиссар отряда Пузакин.
— Может, почитаете? — попросил я.
Поляков смутился, потом расстегнул полевую сумку, достал потрепанную тетрадь и начал читать. Стихотворение называлось "К товарищу". Я потом переписал его:
В горячих схватках, в грохоте сражений
Ты защищаешь край любимый свой.
Смелей шагай, не зная поражений,
Иди вперед, товарищ боевой!
Победа или смерть!.. Не легкой, торной,
По партизанской ты идешь тропе.
Смелей вперед, дерись в бою упорно
И знай: победа ждет тебя в борьбе.
Стихотворение всем понравилось. Неплохими были и другие. От души поздравили Виталия с успехом. Завтра снова в путь — в Биюкский отряд.
Лагерь Биюкского отряда находится на одной из самых замечательных в этом районе гор — высоте "Подкова". Она вся покрыта густым лесом. Для нас гора имеет большое значение. Ее с трех сторон омывают речки Суат и Бурульча. С востока, юга и запада идет крутой подъем. Скалы здесь местами трудно проходимы. Чтобы окружить высоту, противнику потребуется не менее трех полков пехоты.
Здесь же созрела мысль: на высоте можно с успехом расположить Сейтлерский, Биюкский и Зуйский отряды. Организовав там надежную оборону, они имели бы возможность освободить значительную часть партизан для боевых операций. Теперь же каждый отряд имеет "свой" лагерь и каждый из них ведет свою круговую оборону. На это требуется масса людей, посылать же на операции иногда некого. Лагеря находятся друг от друга в нескольких километрах, и в случае нападения противника на один из отрядов другой не сможет быстро оказать помощь.
Пора поговорить об этом на совещании представителей всех трех отрядов.
Биюкчане провели ряд удачных боевых операций. Группа партизан под командой Ивана Александровича Голикова исключительно успешно провела налет на вражеский гарнизон в деревне Ангара. Разгромлен вражеский штаб, уничтожено 45 солдат и офицеров, взято в плен 8 гитлеровцев, захвачено 15 автоматов.
Политрук Петр Лахтиков с группой бойцов совершил налет на деревню Кипчак. У вражеских саперов забрали строительные инструменты: пилы, лопаты, топоры и т. п. Командир группы Корягин блестяще осуществил "скотскую" операцию в деревне Бурлюк. В результате в лагерь отряда доставлено около ста голов скота.
После каждой операции растет боеспособность отряда, крепнет боевая дружба рядовых партизан и командиров.
Провели общеотрядный митинг. Партизаны поделились своими мыслями, чувствами. Осталось очень хорошее впечатление о бойцах, командирах и политработниках отряда.
Рассвет застал нас на пути в Яманташский лес, где находятся "основные" силы Зуйского отряда. Вместе с нами шел начпрод зуян Николай Ефимович Воронцов — бывший председатель колхоза, опытный и боевой товарищ. Он свыше месяца работал на закладке баз и потому неплохо ориентируется в лесу.
По колено в снегу поднялись на возвышенность Орта-сырт. Отсюда перед нами открылась прекрасная панорама: хорошо видна голая красавица Тирке, рядом с ней стоит, как настоящий богатырь, покрытый зеленым лесом хребет Кара-тау, у подножия которого, распластавшись на 15 километров, лежит открытая для всех ветров грозная Караби-яйла.
Вот и лагерь Зуйского отряда. В 8.15 мы вошли в штабную землянку. Вернее не вошли, а спустились по очень узкой лестнице, словно в погреб. Таких неудачных землянок мы до сих пор нигде не видели.
Командир отряда Литвиненко доложил о состоянии отряда, о проведенных боевых операциях.
Неожиданно наверху раздался выстрел, потом другой, третий. Заговорили пулеметы. Мы выскочили из землянки. У порога увидели убитого партизана.
Бой разгорался все сильнее. Оказалось, противник подошел к лагерю со стороны Долгоруковской яйлы и открыл огонь по землянкам. Перестрелка продолжалась около двух часов. У нас убиты двое. Тяжело ранена в руку медсестра комсомолка Ава Мослюмова. Потери противника точно установить трудно, но мы видели, как фашисты на носилках уносили с поля боя около двух десятков не то раненых, не то убитых.
Из сегодняшней стычки с противником можно сделать следующие выводы:
Во-первых, противник боем разведал местоположение лагеря. Дальше оставаться здесь всему отряду нет смысла — враг снова повторит нападение и с большими силами.
Во-вторых, выяснилось, что в отряде нет плана обороны лагеря. В начале боя основная часть партизан была сосредоточена против видимого противника, фланги и тыл отряда оставались обнаженными, и только в ходе сражения была организована круговая оборона.
В-третьих, нет четкой связи между группами и штабом во время боя, а без этого невозможно им управлять.
Проснулся рано. Выйдя из землянки и осмотрев лагерь, по тропинке взобрался на высоту Доз. Передо мной открылась незабываемая картина.
До войны я много раз выезжал из Ялты на Ай-Петри и оттуда наблюдал восход солнца. Казалось, нет прекраснее зрелища, когда огненно-красный шар солнца выползает из-за моря. Но сегодня я увидел нечто сказочное. Солнце медленно всходило из-за высоких заснеженных гор. Вот над горным плато Караби-яйлы показались его первые лучи. Еще минута, и на деревьях брильянтами заискрился снег.
Очарованный безбрежной Караби-яйлой, лесом и красотой Крымских гор, я не заметил, как ко мне подошли два партизана. Они только что сменились с поста и возвращались в лагерь. Оба сильно озябли и даже не смогли скрутить себе цигарки. Пришлось помочь им.
В отряде хорошо делают, что через каждый час меняют посты, но на открытых сопках, где мороз особенно жесток, постовых следует менять еще чаще, иначе и без боя можно вывести людей из строя. И так все санитарные землянки переполнены ранеными и обмороженными.
В штабной землянке нас ждал замечательный завтрак: украинский борщ из баранины со свежей капустой и каурма с соленьем.
— Боюсь язык проглотить, — шутил Попов. — Нам далеко до вас.
— И мы не всегда так питаемся, — ответил комиссар отряда Луговой. — Вы наши гости, вот Анна Никитична и решила блеснуть своим кулинарным искусством.
Анна Никитична Якимович до войны много лет учительствовала. Как прекрасного педагога и общественного деятеля ее избрали депутатом. Когда в конце октября немецко-фашистские орды ворвались в Крым, Анна Никитична стала партизанкой. Как было бы хорошо, если бы у нас в отрядах всюду были такие мастера.
Во время завтрака Луговой рассказал, что в Тиркенской лесной казарме, где находилась перевалочная база Биюкского отряда, жил лесник Попов. Когда подошли оккупанты, партизанам пришлось идти дальше в глубь леса, оставив здесь большие запасы продуктов. Воспользовавшись уходом партизан, Попов и его жена спрятали около тонны муки, сахара, риса, сала. Остальное выдали немцам. Впоследствии лесник и его жена начали предавать партизан и тех советских людей, которые поддерживали связь с ними.
Партизанам удалось поймать предателей. Оба отрицали свою связь с врагом и участие в разграблении партизанской базы. Но спрятанные продукты были найдены. Обнаружено также много обмундирования, обуви. Нашлись и немецкие пропуска, которые давали право свободно передвигаться по оккупированной территории. Изменники Родины расстреляны.
Вчера нам стало известно, что в 13.00 противник численностью до роты вышел из деревни Ангара и направился к горе Тирке.
Установили наблюдение за фашистами. Опасаясь ночью войти в лес, командир вражеской колонны решил устроить ночлег на открытой и голой части Тирке, где солдаты и дожидались утра на снегу, ветру и морозе.
Встретить противника решили силами партизан Сейтлерского и Биюкского отрядов. Сегодня на рассвете объединенная группа под командованием майора Николая Петровича Ларина подошла к реке Суат и заняла хороший рубеж. Вскоре заметили вражеских солдат, спускающихся по одному с горы с интервалом в 20—30 метров между взводами. Солдаты еле-еле передвигались по глубокому снегу. Задерживали их движение и тяжело навьюченные ослы и мулы, они то и дело нарушали строй. А стоило животному чуть свернуть в сторону с проторенной тропки, как оно моментально погружалось в снег, и создавалась пробка. Начинался настоящий "концерт": ослы ревели, солдаты кричали, а фашистский офицер во весь голос ругался. По лесу далеко-далеко разносился невообразимый шум и гвалт.
Наконец фашисты с большим трудом спустились вниз к речке Суат. Солдаты беспечно пошли по ее течению. Прошло несколько томительных минут. Вражеская колонна подошла совсем близко к засаде. Партизаны открыли губительный огонь. Первыми же выстрелами уничтожены проводник и офицер. Обезумевшие от страха солдаты не могли оказать сопротивления и падали, сраженные меткими пулями партизан. На поле боя остались 33 трупа.
Партизаны показали высокое мужество, выдержку, умение бить врага. Сегодня все хорошо дрались, но особенно отличились наши комсомольцы: Саша Ваднев, Борис Вовк, Миша Ляг, Михаил Дудченко, Анатолий Терещенко, Яша Сакович и многие другие бойцы-партизаны. Прекрасно справился с задачей командир объединенной группы Николай Ларин.
Во второй половине дня зашел в санитарную землянку Сейтлерского отряда, где лежат раненые и обмороженные. Познакомился с молодым врачом Ниной Петровной Кострубей.
— Чем вы лечите людей? — спросил я.
Нина Петровна, грустно улыбнувшись, сказала:
— Добрым словом. В моей санитарной сумке не найдете даже бинтов. К счастью, у нас нет инфекционных заболеваний.
— А как с обмороженными?
— С обмороженными сложнее. На днях в отряде зарезали лошадь, и я сумела достать немного жира. Вот этим жиром, вместо гусиного, и лечим людей.
Больше часа провел в землянке, беседуя с ранеными и больными товарищами. Ушел оттуда с тяжелым чувством. Люди не ропщут, что им больно, что нет лекарств. Они жалуются лишь на отсутствие внимания к ним со стороны командования отряда, на то, что к ним никто не заходит, не обмолвится добрым словом.
— Спасибо нашей докторше, — чуть ли не в один голос заявляли больные. — Она днем и ночью с нами.
Вместе с Поповым и Касьяновым провели совещание командного состава отрядов Зуйской группы.
По данным разведки и докладам командиров отрядов, обстановка сегодня к утру складывается так: противник занял почти все основные населенные пункты вокруг леса: Орталан, Бахчи-Эли, Молбай, Баксан, Аргин, Фриденталь, Койнаут, Петрово, Барабановку, Кизыл-Коба, Чавке, Ени-Сала, Ангару, Улу-Узень, Демерджи, Ускут и другие. Продолжается дальнейшее сосредоточение вражеских войск в других деревнях и даже хуторах.
Для охраны коммуникаций на территории нашего района Манштейн выделил одну румынскую дивизию. Ее штаб находится в совхозе "Марьяно". В Карасубазаре, Зуе и Ангаре размещаются гарнизоны противника в составе батальона.
Дороги Симферополь — Феодосия, Симферополь - Алушта, Алушта — Судак, Карасубазар — Ускут и другие усиленно охраняются. На участках, где дороги проходят лесом или вблизи него, почти на каждом километре стоят заставы. На мостах установлены посты. Помимо всего, дороги непрерывно патрулируются танкетками и бронетранспортерами. Таким образом, все партизанские отряды находятся в плотном вражеском кольце.
Вспомнились беседы с Алексеем Васильевичем Мокроусовым в период подготовки к партизанской войне о тактике борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
— Оккупанты, как правило, будут находиться в городах, — говорил тогда Мокроусов. — В деревню они не пойдут. Вот в деревнях-то мы и будем хозяйничать. Единственное, на что гитлеровцы могут пойти, — это выделить часть войск на охрану своих коммуникаций...
Оба мы верили, что с выходом в лес перед нами "откроются широкие оперативные просторы". Как мы ошибались!
...Враг чувствует нашу силу. Нам одним удалось сковать дивизию противника. Всего же, по некоторым данным, Манштейн выделил для борьбы с партизанами целый румынский корпус. Следовательно, мы оправдываем свое назначение.
После совещания я издал приказ № 18. В нем указывалось: Сейтлерскому отряду иметь основной задачей прикрытие дорог, идущих на Караби-яйлу, и шоссейную дорогу Баксан — Александровка. Держать под контролем Феодосийское шоссе на участке Бурульча — Каракуш; Зуйскому отряду прикрывать дороги, ведущие в лес из населенных пунктов Баксан, Фриденталь, осуществлять постоянный активный контроль дороги Симферополь — Феодосия от зуйских дубков до Бурульчи включительно. Биюкскому отряду предлагалось установить постоянный контроль дорог из Петрова, Барабановки, Мазанки и Ангары по Долгоруковской яйле.
Основная боевая задача всех отрядов — громить врага, его живую силу и материальные ценности смелыми налетами, засадами, сделать невозможным свободное движение по дорогам и спокойное нахождение в населенных пунктах. Практиковать сооружение различного рода ловушек для транспорта, устраивать хорошо замаскированные заграждения.
Надо помнить и широко использовать один из важнейших элементов партизанской тактики — внезапность нападения. С этой целью в зависимости от конкретной обстановки действовать либо мелкими группами (до десяти человек), либо целыми отрядами, а иногда объединенными силами всех трех отрядов. В последнем случае общее руководство осуществляет тот командир отряда, в районе деятельности которого проводится боевая операция.
В штабной землянке Биюкского отряда шло партийное собрание. Связной Михаил Рогов передал мне записку из Сейтлерского отряда. Комиссар Михаил Иванович Пузакин писал:
"Иван Гаврилович!
Только что к нам пришли партизаны Колайского отряда Ковтун и Александров. Они рассказали, что вчера днем фашисты внезапно напали на их лагерь. Весь отряд разгромлен, и только им двоим удалось спастись. Что нам делать?"
Через час мы уже были у сейтлерцев. Хотелось лично от спасшихся узнать о судьбе отряда. Каково же было наше удивление, когда нам сказали, что колайцы исчезли.
Решили немедленно идти в Колайский отряд и на месте все узнать. Об отдыхе нечего было и думать. В это время к нам подошли связные Центрального штаба во главе с Михаилом Михеенко и передали почту от Мокроусова. Читать ее не было времени.
В прошлом мне не раз приходилось слушать разговоры о том, что лесники, как и чабаны, заранее узнают о приближении непогоды. Сегодня я лично убедился в этом. Перед самым выходом ко мне подошел Григорий Назаренко.
— Нельзя ли наш поход перенести на завтра? — спросил он шепотом.
— Почему? — спрашиваю.
— Завируха будет.
— Что еще за завируха?
— Ну, пурга, метель страшная.
В предсказание Назаренко я не поверил. К тому же, нужно было срочно выяснить, что произошло у колайцев. В 10.00 мы вышли по направлению на восток, через Караби-яйлу.
Перейдя речку Суат, начали подъем на нагорье. Вместе со связными Центрального штаба нас 16 человек. Идем цепочкой. Впереди Назаренко, позади Александр Скибида. В пути они сменяют друг друга. Пока головной по глубокому снегу прокладывает путь остальным, второй "отдыхает", шагая по следу идущих впереди товарищей. Григорий время от времени посматривает в мою сторону и неодобрительно качает головой. Я чувствую, он хочет сказать: "Вернемся, пока не поздно". Делаю вид, что ничего не замечаю, и тороплю идти вперед.
С большим трудом поднялись на гребень высоты. Погода менялась буквально на глазах. С утра в лесу шел небольшой снежок и было сравнительно тихо. Когда взошли на высоту, с юга подул влажный морской ветер. Не успели выйти на Караби-яйлу, как ветер резко изменил направление и стал дуть нам в лицо. Сила его все время нарастала, и вскоре над нами разразилась настоящая снежная буря.
Идти все труднее: глубокий снег, по пути бесчисленное количество воронок, камней, скал. На их обход приходилось затрачивать много времени и сил. Становилось все холоднее. Восточный ветер захватывал дух.
Вскоре неподалеку заметили чабанский домик. Все обрадовались, надеясь отдохнуть здесь. Наши надежды оказались напрасными. Домик стоял без рам и дверей, в нем полно снегу. Пришлось идти дальше. Одежда у всех обледенела. Люди выбивались из сил. Кое-кого пришлось тащить чуть ли не на себе.
— Если до вечера не пересечем яйлу и не доберемся до леса, — проговорил шедший впереди меня Егоров, — то ночью нам всем здесь погибать.
Я погрозил ему кулаком. Иван Яковлевич умолк, нагнул голову и пошел дальше.
Около двух часов дня над Караби поднялся настоящий ураган. Идем в сплошной снежной мгле.
— А не сбились ли мы с пути? — спросил Николай Касьянов нашего проводника Скибиду.
Касьянов высказал то, о чем думали другие. Все остановились. Кое-кто стал выражать недоверие проводнику. Проверить маршрут по компасу не можем: он ненадежен. Мы могли бы ориентироваться на местности, но дальше десяти-пятнадцати метров ничего не видно.
Старался убедить товарищей в том, что идем мы правильно. Вдруг влево от нас на один миг в темных облаках показалось солнце. От неожиданности все ахнули — оно должно быть вправо от нас. Опять все заговорили. Одни считали, что заблудились и надо поворачивать обратно; другие предлагали зайти в какую-нибудь пещеру и переждать, пока утихнет буря. Даже Назаренко, этот опытный, прекрасно ориентирующийся в лесах человек, заколебался. Я был уверен, что идем правильно. Влево от себя мы видели не солнце, а его отражение. Как же доказать свою правоту?
К счастью, вправо от себя увидел огромного размера камень. Это был единственный "ориентир", который я узнал, и убедился, что идем мы правильно. Стал доказывать это товарищам. Меня поддержал комиссар. Мы с ним пошли вперед, а вслед за нами и остальные. Никогда прежде не испытывал такой моральной ответственности за судьбу доверенных мне людей.
Больше часа шли молча, становилось все темнее и темнее, а бешеная вьюга все сильнее воет и кружится вокруг нас. Неожиданно донесся голос Назаренко:
— Лес, лес!
Всмотревшись, увидели сквозь метель черневшую впереди полоску.
Последние двести-триста метров мы уже не шли, а ползли на четвереньках по ледяному полю. Это была настоящая схватка с непогодой. Но вот мы и в лесу. Грозная Караби осталась позади.
В лесу все почувствовали себя, "как дома". Выпили по глотку спирта и закусили снегом. Получилось неплохо. Касьянов, как всегда, пустил в ход шутку:
— Вот, братцы, когда я по-настоящему узнал, что такое "солнечный" Крым. Кончится война, обязательно поступлю на работу в туристско-экскурсионное бюро и в качестве проводника буду водить туристов по горам и особенно на Караби, рассказывать им, какой это райский уголок...
Ребята спросили, откуда мне известны эти места.
— Это дело давно минувших дней, — ответил я. — До революции здесь три года чабаном был, пас овец. В период гражданской войны партизанил.
— Ну, тогда ясно, — проговорил Егоров.
Отдохнув, пошли дальше. Вскоре добрались до колайцев. После ужина товарищи улеглись спать. Их примеру последовал и я. Все тело наполнено неимоверной усталостью. Сегодня не до расследований.
Назаренко оказался прав. Буря бушевала целые сутки. Ночью лес гудел, словно море в шторм. Страшно в лесу в такую погоду, но еще страшнее оказаться на Караби-яйле. Тогда гибель неизбежна. К утру циклон прошел. Сейчас кругом тихо, ярко светит солнце.
Что же произошло в Колайском отряде, пока мы были на Яман-таше?
Во вторник 23 декабря в шесть часов утра в лагере услышали несколько выстрелов и разрывы гранат в районе второй заставы. Вскоре все стихло. В штабе выстрелам не придали значения, а через час противник неожиданно с трех сторон напал на лагерь. Вражеских солдат увидели только тогда, когда они были возле землянок.
В первые минуты началась паника. Но командир отряда быстро организовал оборону. Бой длился около трех часов. Вначале противнику удалось захватить несколько землянок в нижней части лагеря, но дальше он успеха не имел. Партизаны дрались стойко и мужественно. Они отстояли свои базы, лагерь, санитарную землянку, сами перешли в наступление и выгнали всех фашистов из леса.
Противник, не считая раненых, потерял 26 солдат и одного офицера.
В этом бою особую храбрость проявили моряки Антон Гавриленко, Георгий Каменский и др., пограничники Анатолий Семенов, Александр Минаков и Игнат Пискунов, а также пулеметчики Буравцов и Лев Галкин, секретарь комсомольской организации отряда Арманд Касьян. Мужественно сражался и геройски погиб комсомолец Александр Васильев.
Когда все поднялись на гору, где находилась застава, то увидели ужасную картину: у землянки и в ней лежали девять трупов партизан. Позже выяснилось, что разведчики, возвращаясь на рассвете с задания, зашли на заставу и там решили отдохнуть. Фашисты шли по их следу и, обнаружив землянку, забросали сонных партизан гранатами.
Вывод можно сделать один: проявлена непростительная беспечность, стоившая жизни девяти товарищам.
Крым
Книги
Дневник партизана
Тетрадь третья