И ничего сокрытого...

Перейдем теперь к описанию первых результатов раскопок. Разберем их подробно, чтобы читатель-неархеолог увидел, как это делается, чтобы стали ясны трудности, связанные с изучением памятника, суть и приемы исследования.

Прежде чем начать свою работу, археологи тщательно осмотрели остатки давным-давно разрушенных строений в северо-восточном углу атриума - в закуте между северной стеной гавита и монастырской оградой. Они были скрыты землей и обнаружены в результате реставраторских зондажей и шурфовок. К несчастью, реставраторы просто "очистили" камень от земли, выбросив заодно и все археологические материалы, - словом, проявили полнейшее равнодушие к стратиграфии^* исторической. Основываясь же на строительной, можно сказать только, что гавит перекрыл какие-то более ранние постройки неизвестного времени.

* Стратиграфия - последовательность расположения, в данном случае - культурных отложений и строительных остатков.

Уже в первый археологический "сезон" стало очевидным, что первоначальный облик монастыря отличался от нынешнего.

Началу наших раскопок долго препятствовала захламленность территории: горы мусора и камня (более 600 куб. м.) оставили после себя реставраторы. Избавиться от такого наследства удалось только год спустя. И лишь тогда, наконец, были развернуты планомерные археологические раскопки, которые, очевидно, продлятся несколько лет. Вскрытая площадь составляет пока всего 150 кв. м - примерно треть атриума, северная его часть.

Строительные остатки, обнаруженные при раскопках, оказались разновременными; ориентация же их совпадает с направлениями осей храма. Следовательно, окружающие его сооружения нынешнего и предшествующего периодов принадлежали тому же монастырскому комплексу. Нет сомнений, что и появились они не ранее храма: фундаменты, стены, основное его перекрытие, судя по всему, не изменялись при перестройках.

Обратившись к плану раскопа, попробуем разобраться в относительной хронологии, т. е. той последовательности, в которой возникали и разрушались разновременные постройки.

Сурб-Хач. Раскопки 1973 и 1976 гг. в атриуме. Рис. В. Сидоренко. 1 - поверхностный слой темно-серой окраски; 2 - строительный мусор и известковый раствор; 3 - прослойка гари; 4 - прослойка керамического боя; 5 - темно-серый слой с фрагментами керамики; 6 - глинистый слой с керамикой XIII-XIV вв.

Какая из них самая древняя? Видимо, та, которой принадлежит достаточно мощная кладка, тянущаяся вдоль северной границы раскопа (на плане III), почти параллельно нынешней ограде монастыря. Уровень древней "дневной поверхности" косогора с наружной стороны кладки выше, чем с внутренней. Причина - выемка грунта под обширную террасу, на которой стоит монастырь.

Не исключено, что стена, открытая археологами, в свое время - на раннем строительном этапе - была первой монастырской оградой. В пользу такого предположения говорят культурные напластования с обеих сторон этой стены. С наружной археологический материал почти отсутствует, а тот, что есть, не ранее XVII в. Материковый грунт перекрывается тут в основном аморфной оползневой засыпью земли и камня. С внутренней же стороны глубоко опущенного в материк фундамента найдены обломки поливной керамики XIII-XIV вв. и золотоордынская серебряная монета XIV в.

Где искать северо-западный угол этой ограды? Возможно, он уже открыт в восточном срезе глубокого шурфа (Г): там выступает каменная кладка, тоже основательно заглубленная.

Пристроенные к стене III два смежных помещения (Ж, К) - скорее всего часть большого здания, состоявшего из нескольких подобных камер. Разрушаются все они задолго до прокладки от фонтана под лестницей водостока, который, пройдя через весь атриум, перекрыл их остатки. Одновременно с водостоком могла возникнуть, судя по уровням залегания камней, кладка II. При строительстве ее разрушены остатки предполагаемой первоначальной ограды и угол пристройки, т. е. помещения Ж.

Сооружения первого строительного периода утратили свое значение одновременно. А вот появление кладки II, явно уходящей за первоначальные границы огражденной территории, указывает на расширение последней к северу. Новые постройки могли с этой стороны примыкать к позднейшей ограде атриума. Следы первоначальных строений, видимо, тогда же окончательно исчезают под плитовой вымосткой.

Кладки I, II образуют угол, и в углу этом с южной стороны устроен дверной проем в помещение А, порог которого на том же уровне, что и плиты, перекрывшие водосток. Ко второму строительному периоду относятся также помещения Г, Д; остатки последнего кое-где даже выступают над поверхностью, снивелированной до плитного перекрытия водостока, но тут они как бы придавлены зданием трапезной.

Если между периодом бытования помещений А, Г, Д и временем возведения доныне существующей трапезной происходили какие-либо перестройки, они не оставили следа. Во всяком случае, ничего подобного не обнаружено в северо-западном углу археологического раскопа. Такая картина - в восточной стене трапезной: здесь перекрываемые стеной кладки прослеживаются в ее толще. Видимо, из двух ранних строительных периодов последний непосредственно предшествовал возведению трапезной. Именно на это указывает включение в толщу новых стен остатков старых или использование их фундаментов.

Смена строительных периодов прослеживается и в упомянутом выше закоулке между оградой и гавитом. Северная стена гавита "поглотила" уцелевшую часть неведомой предшествующей постройки. Из кладок, открытых здесь, сохранилась лишь часть вымостки (XIV), нижняя ступень каменной лестницы (XIII) и панцирь стены, идущей к монастырской ограде.

Прямо к северной стене гавита примыкают остатки относительно большого помещения (Н) с дверным проемом на север. Возможно, к тому же строительному периоду относится и перекрытая северо-западным углом гавита часть каменного обрамления какого-то дверного проема (XXII), фундамент арки и кусок свода, выступающие из стены гавита. Однако принадлежность всех этих строительных остатков какому-то одному зданию еще нуждается в проверке.

Относительная хронологизация остатков древних сооружений является лишь шагом к абсолютной, т. е. выраженной в датах. Иными словами, если первой нашей заботой было определить по возможности, что к чему пристроено: что появилось сначала, что было в середине, что в конце длительного существования "многослойного" памятника, то следующая задача - через выяснение времени этих начал и середин перейти к периодизации исторической.

Некоторые опорные данные для датировок дает прослойка "гари", т. е. след пожара, перекрывающий значительную часть двора, водосток, остатки помещений Ж и И. Поверх гари, между нею и вымосткой двора, залегли материалы конца XVIII-XIX вв. Признаки пожара обнаруживаются и на камнях стены III. Монеты Крымского ханства, найденные в прослойке гари, позволяют датировать это бедствие временем не ранее 40-х годов XVIII в. Ограничимся пока этой несколько расплывчатой датировкой, поскольку обломки керамики XIII-XV вв. из лежащего ниже слоя сочетаются в нем с более поздними и поэтому ничего не уточняют.

Сопоставляя время пожара с весьма близкой датой капитального восстановления монастыря епископом Адамом, указанное в приведенной выше надписи на мраморной плите (1751 г.), можно с полной уверенностью сказать, что именно этот пожар и вызвал необходимость восстановительных работ, увековеченных в надписи. Но восстановление названо вторичным. Не значит ли это, что было и первое? Быть может, имеется в виду то строительство 1719 г., тоже значительное по своим масштабам, о котором гласит более ранняя надпись епископа Акопа?

Керамика из раскопок в атриуме. Рис. В. Сидоренко.

Точкой опоры для датировки гавита принято считать самый ранний из хачкаров, вырезанных на столбах его арок, - 1551 г. Предполагать иную дату нет оснований - за отсутствием каких-либо свидетельств. Судя по следам гари, помещения Г и Д погибают не ранее 40-х годов XVIII в. Не тогда ли разрушается и пристроенное к гавиту помещение Н? При всей вероятности такого вывода он остается недоказанным, поскольку в этом месте, как уже знает читатель, оказался нарушенным культурный слой. Ограничимся пока предположением, что гавит при пожаре тоже пострадал, и тогда восстановление 1751 г. могло коснуться и его. Надпись епископа Адама подкрепляет это предположение: храм-то ведь пришлось в какой-то мере восстанавливать!

Придерживаясь тех же доводов, можно отнести к XVIII в. и постройку трапезной с ее камином. К слову сказать, такие камины характерны для XVIII в.

Рассмотрим теперь упомянутую надпись Саркиса на стене трапезной, помня, разумеется, о том, что русский ее текст - не перевод в привычном смысле слова, а истолкование оригинала⁸⁶. Вот этот текст: "Я, Саркис, повар, племянник вардапета Каракоса, служил Святому Кресту четыре года, ради спасения души своей, года 1211" (т. е. 1762). Кто такой Саркис? Как племянник вардапета^*, он особа по местным масштабам достаточно важная. Но тогда почему он четыре года служит простым поваром? Коль скоро должность эта невысокая, то предполагать остается одно из двух: либо - ежели перевод безупречен - дядя-вардапет подверг племянника наказанию, сослав его на кухню, либо переводчик не понял средневековое значение термина, переведенного им как "повар". Первый из двух вариантов не кажется убедительным, ибо ссылка на кухню - не повод для памятной надписи, второй вариант позволяет предположить, что указанные имя и год имеют более значительный смысл. В самом деле, не дата ли это самой трапезной и не Саркис ли ее строитель?

* Вардапет - высший монашеский чин после епископа, в данном случае - настоятель монастыря.

Итак, перед нами две еще не законченных линии исследования памятника, а соответственно каждой из них, и две цепи логических умозаключений. Материалом одной служат разновременные надписи и прочие письменные данные, изучаемые применительно к постройкам монастыря. Вторая исходит из многослойной строительной и историко-культурной стратиграфии, т. е. из последовательности и содержимого культурных отложений, связи их с остатками построек, сменявших одна другую. Свести обе линии в одну точку, соединить обе цепи в неразрывное целое, дать законченную картину строительной и одновременно исторической периодизации монастырского комплекса - такова цель проводимых и предстоящих исследований, цель археологических раскопок.

Отметим в заключение, что к раскрытию исторической истины археолог приходит не только с помощью кирки и лопаты. Мысль его должна работать неотступно, ибо путь к истине пролегает через осмысление всей суммы фактов, любых "мелочей", рассмотренных под разным углом зрения. Путь нелегкий, но - верный. Сказано ведь: "Нет ничего тайного, что не стало бы явным, и ничего сокрытого, что не обнаружилось бы". Это библейское изречение могло бы стать девизом археологов.