Крым Книги Солхат и Сурб-Хач Обширный и многолюдный

Обширный и многолюдный


Орнамент.
Как убеждают свидетельства арабских авторов, в первой половине XIII в. татары неоднократно совершали набеги на Таврический полуостров, каждый раз отходя обратно за перешеек. Временем, наиболее удобным для дальних походов, была зима, когда легче переправляться через замерзшие реки. Весной татары возвращались на летовки в места своих кочевий - так называемые юрты. Но уже к середине XIII в. полуостров становится местом постоянного пребывания одного из нойонов - военачальников, подвластных золотоордынскому хану. Вскоре на крымском побережье закрепляются генуэзцы. С 1261 г. вся черноморская торговля в их руках, и средоточием торговой деятельности генуэзцев становится Кафа. Между Кафой и Солдайей, примерно на равном от них расстоянии, вырастает и город Крым. Это была хорошо поставленная на шахматной доске фигура: держа под постоянным прицелом два торговых порта, город мог различными путями получать свою долю от их торговых прибылей. В случае необходимости мог, конечно, и напомнить о себе - вооруженным вторжением.

Расположенный на пересечении торговых путей между Востоком и Западом, Крым таврический был известен как конечный пункт караванного пути из Хорезма, откуда восточные товары поступали на рынки всего побережья Черного и Средиземного морей через посредничество Кафы. Немалые доходы обоим городам приносила работорговля, в которой Кафа оттеснила на второй план и свою соперницу Тану - венецианскую колонию в устье Дона.

Нотариальные генуэзские акты дают богатейший материал для изучения сложных взаимоотношений Кафы и Крыма-Солхата. В них мы находим прямые свидетельства того, что на некоторых жителей - генуэзцев - распространялась юрисдикция общины Кафы, и это в то самое время, когда в городе Крыме правит наместник хана Золотой Орды.

В конце XIII в. для городов Крымского полуострова наступают тяжелые времена. На политической арене появляется грозная фигура - Ногай, могущественный эмир, возвеличившийся из темника - начальника войска при Берке. Разбив ордынского хана Токту, он захватывает все его владения, в том числе таврический город Крым, куда для сбора дани отправляется внук Ногая Актаджа. Из "Летописи" арабского историка Рукнеддина Бейбарса* мы узнаем, что Актаджа был убит в Кафе в 1298 или 1299 г.** Тогда, как сообщает та же летопись, Ногай "отправил в Крым огромное войско. Оно ограбило город, убило множество крымцев [жителей города Крыма], взяло в плен находившихся в нем купцов мусульманских, аланских и франкских [генуэзских], захватило имущество их, ограбило Сарукерман [Херсонес], Кырк-Иери [Чуфут-Кале], Керчь..."34. Эти же события описываются со значительными изменениями Ибн Хальдуном, арабским историком XIV в., которому, как пересказчику, доверять трудно. Актаджа у него становится Караджой, а убийство происходит уже в Крыме, а не в Кафе35. Думается, это попытка устранить мнимое недоразумение: за проступок жителей Кафы пострадал другой город - Крым. Между тем наказание виновных в убийстве было использовано Ногаем лишь как повод для грабительского набега. Известно, например, что в числе пострадавших городов оказался Судак36.

информация* Не следует смешивать его с упоминавшимся нами египетским султаном Бейбарсом.
информация** В "Летописи" дата указана по мусульманскому календарю - 698 г. хиджры, т. е. 1298-1299 гг. н. э.

В следующем году произошло вторичное столкновение Ногая с Токтой. В этом сражении Ногай погибает, а к Токте возвращаются прежние владения. Но и этот восстановленный в правах хан грабил города Таврики.

Проходит несколько лет и Крым вновь живет обычной жизнью торгового города. В 1314 г. строится выдающаяся по архитектурным достоинствам мечеть, строительная надпись которой называет имя хана Узбека (отсюда и название - мечеть Узбека)37. Как уже говорилось, ее здание и руины так называемого медресе* сохранились по сей день в качестве главных достопримечательностей города.

информация* Медресе - мусульманская средняя и высшая школа, готовящая служителей культа, учителей начальных школ, а также служащих государственного аппарата.

В 1925-1926 гг. в Старом Крыму работала уже упоминавшаяся археологическая экспедиция во главе с профессором И. Н. Бороздиным38. Из архитектурных памятников Крыма-Солхата главным объектом исследования было избрано "медресе". Постройка прилегает вплотную к мечети Узбека, и потому сооружение ее приписывают обычно тому же золотоордынскому хану. Оправдано ли это? На наш взгляд, налицо здесь два разных здания, которые не могут принадлежать одному времени. Сделать такой вывод заставляют нас результаты недавнего обследования. Прежде всего, совершенно ясно, что с появлением "медресе" связана переделка мечети. Небольшие окна в южной стене - по сторонам михраба* - были заложены и превращены в ниши, так как новая постройка их заслонила, сделала ненужными.

информация* Михраб - молитвенная ниша в мусульманском храме.

Так называемое медресе - это квадратное в плане строение с внутренним открытым двором, вокруг которого со всех сторон располагались некогда кельи - каменные клети с узкими, как бойницы, окнами. Каждая из них была перекрыта сводом, возведенным из своего рода бетона - мелкого бута на песчано-известковом растворе. Из бутового камня выстроены и стены, за исключением углов, откосов дверных и оконных проемов (они из тесаного камня) и портала главного входа, облицованного большими, плотно подогнанными блоками.

План мечети Узбека (1) и "медресе" (2).
План мечети Узбека (1) и медресе (2).

По четырем углам здания возвышались четыре открытые во двор большие экседры - глубокие ниши, квадратные в плане и крытые полуциркульными сводами.

Вдоль келий тянулись со всех сторон узкие галереи-навесы на каменных опорах, граненые базы которых кое-где сохранились на своих местах. Не исключено, что существовал и второй этаж келий под более легкой кровлей.

Среди развалин этого строения И. Н. Бороздин проложил крест-накрест две широкие траншеи, а затем еще несколько - вдоль кладок. Получен был обильный археологический материал - монеты, керамика, в том числе майоликовые изразцы среднеазиатского типа, остатки облицованного ими деревянного постамента, фрагменты резных, мраморных с позолотой надгробий XIV-XV вв. Все это оказалось под рухнувшим кирпичным сводом небольшого дюрбе (мавзолея).

Датировка, строительная и историческая периодизация построек требуют дополнительного исследования, т. е. продолжения археологических раскопок. Медресе или текие? Мусульманское учебное заведение или мусульманский монастырь? Вот старый вопрос, на который не дали ответа раскопки И. Н. Бороздина.

Резное надгробие XIV в. из Солхата. Рис. архитектора П. И. Голландского.
Резное надгробие XIV в. из Солхата. Рис. архитектора П. И. Голландского.

Обилие погребений вокруг мечети и предполагаемого медресе, наличие упомянутого дюрбе - все это наводит на мысль о том, что перед нами здание не "высшей школы", как счел И. Н. Бороздин, а текие.

Другой, столь же проблематичный памятник - так называемая "мечеть Бейбарса" - расположен неподалеку от мечети Узбека. Отметим бездоказательность локализации памятника, известного лишь по письменным источникам. Самое раннее упоминание о строительстве этим египетским султаном мечети в городе Крыме относится ко второй половине XIII в. Надо полагать, не только благочестивыми побуждениями руководствовался Эль-Мелик ан-Насир Бейбарс, отправляя в 1287 г. 2000 динаров на ее постройку39. Есть все основания усматривать в благотворительном жесте султана трезвый политический расчет. Мечеть Бейбарса видел Ибн Батута, посетивший Крым, "город большой и красивый", в первой половине XIV в.40

Теперь безвестная развалина осталась единственной из тех нескольких в Старом Крыму, с которыми связывали имя знаменитого султана. Кстати, многие авторы объявляют его местным уроженцем - без достаточных к тому оснований: ошибочным является устаревшее представление о том, будто бы крымская степь входила в область Дешт-и-Кыпчак, где родился Бейбарс41.

Вид портала "медресе" и внутреннего двора по литографии конца XVIII в. Рис. В. Сидоренко.
Вид портала медресе и внутреннего двора по литографии конца XVIII в. Рис. В. Сидоренко.

Напрасно мы стали бы разыскивать среди руин хоть какие-нибудь остатки мрамора или порфира, присланных Бейбарсом для украшения мечети. Нет и намека на подобную облицовку в ее бутовой кладке. Таким образом, название руины - чистая условность. Однако древность постройки несомненна, ее величавая монументальность вызывает почтение; правда, дата не установлена, но для этого тоже нужны археологические раскопки.

Прочие легендарные мечети Солхата - Куршум-Джами и Мюск-Джами - можно назвать, но сказать о них нечего. Будем надеяться, что со временем кирка и лопата археолога позволят нам составить какое-то мнение об этих разрушенных постройках.

Из средневековых культовых зданий города уцелело еще одно - небольшая однонефная церковь, которую называют то греческой, то армянской. Трудно определить на глаз, кому она могла принадлежать - грекам или армянам. В пользу первого говорит полукруглая алтарная абсида, выступающая наружу от восточной стены (для армянских характерны абсиды, как бы запрятанные в толще каменной кладки). Однако такие же абсиды имели место и в ранних армянских храмах. Единственный вход в это здание - в южной продольной стене; это тоже черта, свойственная целому ряду сельских крымско-византийских церквей.

Кроме небольших окон, расположенных довольно высоко, есть в стенах и арочные проемы внизу, до середины закрытые плитовым полом. Из этого явствует, что он поздний, а уровень древнего пола был гораздо ниже.

От перекрытия церкви уцелело лишь основание коробового свода - несуразное соединение широких арок из тесаного камня, опирающихся пятами на каменные кронштейны, и круглых в сечении нервюр*, как бы подставленных под основания арок. Не два ли это строительных периода: сочетание остатков первого - в нижнем ярусе стены - с совершенно иным вторичным устройством свода?

информация* Нервюра - выпуклое ребро каменного свода. Своды на нервюрах характерны для западноевропейской архитектуры XII- XV вв., преимущественно готической.

Говоря о старокрымских архитектурно-археологических памятниках, нельзя не упомянуть о сооружении сугубо "гражданском", плохо сохранившемся, но тем не менее интересном. Сооружение это - на юго-западной окраине города - не раз принимали за монетный двор. Дворцом хана Батыя (или просто ханским дворцом) ошибочно называют его авторы многих путеводителей*.

информация* Поводом для такого утверждения послужил источник крайне недостоверный - "Летописная таблица" турецкого автора XVII в. Хаджи-Хальфи. Согласно одному из вариантов этого сочинения, дворец хана Батыя построен в 1252-1253 гг. якобы в городе Крыме, в действительности же - в Бату-Сарае, постоянной резиденции властителя Орды.

По данным археологического исследования (той же экспедиции И. Н. Бороздина), это постоялый двор - караван-сарай. Большое пятиугольное здание с похожими на башни пристройками занимало 2500 кв. м. Опоясанные почти глухой Наружной стеной (если не считать узких окон-бойниц) постройки образовывали просторный, вымощенный плитами двор, на который открывались двухэтажные деревянные галереи, окна и двери многочисленных клетей - гостиничных "номеров".

База колонны, найденная при раскопках "медресе" (по обмерам и чертежу П. И. Голландского).
База колонны, найденная при раскопках медресе (по обмерам и чертежу П. И. Голландского).

Заморские дорогие товары, свозимые сюда перед продажей их на базаре, немалые деньги в кошельках богатых купцов - все это было достаточно соблазнительно для искателей легкой наживы. Поэтому-то средневековые постоялые дворы устраивались так, чтобы можно было в случае нападения грабителей противостоять их вооруженной силе.

На то, что где-то рядом был рынок, указывает местоположение караван-сарая, очевидно некогда окруженного всевозможными мастерскими солхатских ремесленников. Остатки одной из них - гончарной - были открыты при раскопках.

И. Н. Бороздин видит в Солхате несколько местных вариантов золотоордынской татарской керамики, однако не меньше найдено было и роскошной привозной посуды42.

При исследовании руин караван-сарая была обнаружена ветка водопровода из гончарных труб. Позднее, при строительных работах, неоднократно встречались в Старом Крыму остатки целой сети их, снабжавшей город водой из нескольких близлежащих источников. Кроме того, в разных местах города выявлены большие подземные каналы, чаще всего принимаемые за некие потайные ходы. В действительности это еще одна из средневековых систем водоснабжения - так называемые кяризы, широко распространенные в Малой Азии, в среднеазиатских городах. В полуразрушенном виде сохранились кяризы в Евпатории.

Каналы эти, перекрытые плоскими каменными плитами, обкладывались камнем на водонепроницаемом строительном растворе - хоросане*. Кяризы "перехватывали" грунтовую воду из водоносного слоя, вбирали дождевые и паводковые потоки, в засушливое время года конденсировали атмосферную влагу. В местах перекрещивания отдельных каналов устраивались колодцы-отстойники для использования скапливавшейся в них воды, при этом днища кяризов имели уклон в сторону колодцев. Надо сказать, что наличие подобных устройств характеризует довольно высокий уровень городской культуры Солхата.

информация* Хоросан - смесь гашеной извести, просеянного песка и тонко измельченной керамики (цемянки).

В старокрымском караван-сарае находили ночлег и укрытие разноплеменные купцы и прочие иноземные гости, тогда как население самого города разделялось на общины, занимавшие каждая свой квартал - по вероисповеданиям. О многоэтничности населения свидетельствуют письменные источники, как европейские, так и восточные. Упоминаются кипчаки (арабский автор XIV в. Ибн Жозаи отмечает, что "они христианской веры")43, аланы, русские, армяне, караимы, генуэзцы и татары.

О татарах арабский историк Ибн Фадлалах Эломари сообщает, что большая часть их "обитатели шатров, живущие в степях. Питание их составляют животные: лошади, коровы и овцы. Посевов у них мало, и меньше всего пшеницы и ячменя... Чаще встречаются посевы проса"44.

Для всех средневековых городов характерна одна особенность - наличие запасной свободной площади, не застроенной, но защищенной оборонительными стенами. Так и в Солхате. По всей вероятности, здесь она отводилась поначалу под временные шатровые поселения татар. Мы без труда находим ее на плане средневекового города Крыма: это его восточная часть, над которой главенствует небольшая возвышенность Ногайлы-Оглу-Оба. На возвышенности П. И. Кеппен отмечает следы построек, похоже - небольшого укрепления45. Они слабо видны и сейчас.

Как бы то ни было, в первой половине XIV в. (доказательство - письменные и археологические данные) город Крым разрастался. По своему времени он был благоустроенным: водопровод, рынок, караван-сарай, кофейни, бани, жилище правителя, богатые дома, монументальные мечети и церкви. И все это среди пестрого скопища прочих разномастных жилищ и хозяйственных построек.

Крым-Солхат для средневековой провинции - город довольно большой и достаточно многолюдный. К такому выводу пришел А. Л. Бертье-Делагард в итоге критического изучения сообщений восточных авторов и их трактовки в трудах ряда историков46. Сдержанность его в оценке письменных свидетельств можно понять: в литературе укоренилось к тому времени преувеличенное представление о размерах этого средневекового города.

Весьма сомнительны сведения, сообщаемые Жозефом Дегинем, историком середины XVIII в. "Крым, - пишет он, - один из главнейших городов Азии, столь великий и пространный, что всадник едва мог на хорошем коне объехать его в половину дня"47. Употребленное в этом отрывке текста слово "объехать" обычно понимается как объезд города, по периметру, т. е. вокруг его оборонительных стен.

При такой трактовке Дегиня площадь города поистине грандиозна! Все проясняется, если обратиться к источнику, которым мог пользоваться Дегинь, - "Путешествие Ибн Батуты" (1334 г.). 3а сообщением, что Крым - один из главнейших городов Азии, в "Путешествии" следует рассказ о том, как Ибн Батута, оседлав хорошего коня, отправился знакомиться с достопримечательностями не Крыма-Солхата, а совсем иного золотоордынского города48. Не исключено, что Дегинь, сократив рассказ Ибн Батуты, несколько переиначил его смысл, акцентируя внимание читателя на "хорошем коне" и времени, потраченном на "объезд".

Площадь собственно города, т. е. опоясанная степами, могла составлять во времена Ибн Батуты не более .80 гектаров. Не так-то уж велик был город Крым! Меньше, скажем, нежели Мангуп. Но и здесь кипела торговля, процветали ремесла, как всегда сопутствовавшие торговле; не забудем и земледелие, которым занимались, кормя город, не только жители ближайших сельских поселений (предместий), но и многие обитатели самого города.

Занятия этнически пестрого населения были разнообразны, а жили "крымцы" (судя по аналогиям с другими золотоордынскими городами) не смешиваясь - здесь греки, тут армяне, там караимы или аланы, черкесы, русские...

Вот, к примеру, содержание нескольких нотариальных актов Кафы 1289-1290 гг., показывающих и этническую принадлежность "крымцев", и их занятия49 "Сапожник Франческо продает Гидето Спинола одну невольницу в возрасте около 18 лет по имени Маргарита родом из Маниары за 550 аспров. Контракт заключен в Солгате в доме названного Франческо". Из этих же актов узнаем имя армянина Христофана из Лайдзо, "жителя Кафы или Солгата". Фигурируют в них и другие лица, проживающие в Солгате, например, генуэзец Бернабо ди Моньярдино, феррарец Уголлино из Пьяченцы и его супруга Франческина, родом русская, мусульманин Али Тарали, некий Ченгиз - хозяин раба из Солгата, продавцы соли - аланы Хомар и Багадор.

Особняком держались генуэзская аристократия со своей челядью и хозяева города - татарская знать. И возник-то город вокруг постоянной ставки наместника ордынского хана, так сказать, у подножия его дворца и подле жилищ его приближенных, поначалу как некий аппарат обслуживания при дворе правителя. Постепенно складывался, как и в других золотоордынских городах, свой внутренний рынок, причем развитие в его рамках товарно-денежных отношений обеспечивалось местными выпусками монет (конечно, от имени верховного хана Орды).

Итак, формирование местного рынка начиналось в личных интересах власть имущих, и "Крым" в этом отношении не составлял исключения. Родившись, город стал жить сам по себе, в скором времени сделался более или менее автономным потребителем и поставщиком как продуктов своего труда, так и иноземных товаров. Торговая его прослойка богатела и мало-помалу обособлялась от трудового слоя, объединяясь между собой по имущественному признаку. Процесс этот широко развернулся позднее, при турках.

В XIII-XIV вв. социальное расслоение внутри этнических групп, по видимому еще не заходило настолько далеко, чтобы презреть полупатриархальные традиции, связывавшие общину.

Каждая из народностей, населявших Крым-Солхат, занимала в городе свое определенное место, гораздо ниже привилегированной части населения - татар. Среди городских ремесленников мы на каждом шагу встретили бы грека или армянина, редко - татарина. Уж если судьба в лице могущественного бея, власть которого над сородичами была непререкаемой, оторвала рядового степняка от его коней и баранов, занесла в город, то только в качестве воина - охранника-гвардейца, стремянного, слуги-денщика, стражника-полицейского. Он, татарин, являлся военнообязанным, и это преисполняло его гордостью, тем более что давало ряд преимуществ - податных привилегий, прочих выгод, которых были лишены нетатары. Последним приходилось оплачивать в виде особых податей тот относительный мир, которым они пользовались в пределах татарского государства - Золотой Орды.

Между тем и для татарской знати и для коммерсантов-христиан война была намного доходнее мира. Источником прибылей, и притом немалых, становилась продажа военных трофеев, особенно пленных, обращенных в рабов. Этим-то и занимались охотнее всего владетель-татарин и генуэзец-торгаш из Кафы или Солдайи.

Вокруг больших сделок, вершившихся в Солхате (по продаже перекупщикам рабов и прочих товаров: соли, мехов, солонины, кожи, меда, пшеницы), выросло банковское и ростовщическое дело. Работорговля вызвала к жизни оригинальный купеческий промысел - перекупку пленников с доставкой их на родину, при условии, разумеется, возмещения расходов "благодетеля" плюс немалые комиссионные. Этим занимались преимущественно купцы-армяне. Родичи выкупленных безропотно выкладывали условленные суммы. Платило за возвращенных на родину и русское государство, хорошо учитывая мобилизующую роль такого морального стимула в постоянной борьбе Руси с татарами50.

Морские перевозки товаров (одних - из города Крыма в страны Востока и Запада, других - в обратном направлении) породили в соседней Кафе корабельный промысел и связанные с ним ремесла. Создавалось то двойственное положение, когда генуэзская Кафа могла рассматривать Солхат как некое продолжение своей торговой пристани, а Крым-Солхат, в свою очередь, мог видеть в ней как бы свой морской порт. То и другое было одинаково справедливо. Сближение знати торгующих сторон, генуэзской и татарской, стало достаточно тесным к концу XV в.

Все это привилегированное "кодло" - богатое и жадное, спесивое и вместе с тем практичное, тщеславное, но зоркое на выгоду, - требовало достойного своей знатности образа жизни: изысканной пищи, слуг и прислужников, роскошных одежд и украшений, пышных административных, дворцовых и культовых зданий. Отсюда тот кратковременный, подобный вспышке, расцвет зодчества, о котором свидетельствуют в Старом Крыму памятники средневековой архитектуры.


Крым Книги Солхат и Сурб-Хач Обширный и многолюдный
adminland.ru 9 июля 2004