Крым
Книги
Крепость в Судаке
Веков тревожных череда
|
Потом невольно вспоминается, что именно здесь, в этом районе, где едва ли не самое большое на крымском побережье число часов солнечного сияния, была колыбель таврического виноградарства, именно здесь еще в конце XVIII столетия было впервые получено отечественное шампанское. Примечательно средневековое прошлое Судака – о нем разговор особый. А начнем мы – все в том же ретроспективном порядке – с вопроса: как давно облюбовал человек эти места для поселения, кто жил в "роскошной Судацкой долине" (выражение Грибоедова) на заре истории?
На этот вопрос помогают ответить, прежде всего, многочисленные археологические памятники. Они свидетельствуют о том, что окрестности современного Судака были населены с древнейших времен: пребывание человека прослеживается со времен палеолита. В расположенном по соседству с Судаком селе Новый Свет были найдены орудия труда неандертальского человека, относящиеся к среднему палеолиту. Следы открытой стоянки неандертальцев обнаружил в обрыве сухой речки близ мыса Меганом известный крымский краевед и историк А. И. Полканов.
Памятники среднего палеолита датируются временем от 80 до 30 тысячелетия до н. э. То было время последнего оледенения Земли, когда в Крыму даже в летнее время стояли холода. Однако неандертальцы уже умели добывать огонь; жили они охотой на мелких и крупных животных, одевались в их шкуры. Обо всем этом рассказывают находки археологов.
С тех прадавних времен жизнь в этом краю не прерывалась. Неподалеку от самого Судака и в Новом Свете были обнаружены орудия труда новокаменного (неолитического) времени, а на мысе Меганом, в Капсельской долине, у Алчака и на горе Караул-Оба открыты стоянки и поселения эпохи бронзы, относящиеся ко II тысячелетию до н. э.
Хорошо известно также, что в I тысячелетии до н. э. и первые века нашей эры на территории, примыкающей к Судакской бухте, жили тавры – первые (наряду с киммерийцами) упоминаемые в письменных источниках обитатели Крымского полуострова. С этим этнонимом связано название южной части Крымского полуострова – "Таврики" древних греков. "Отец истории" Геродот, живший в V в. до н. э., северную границу Таврики проводил примерно по линии современных Евпатории – Симферополя – Феодосии, т. е. Таврика включала все три гряды Крымских гор. Позднее, к началу нашей эры, этот термин служил для обозначения лишь юго-западной части полуострова, хотя иногда под Таврикой в античных источниках понимали весь Крымский полуостров.
Тавры находились на стадии первобытнообщинного строя, жили они в пещерах, хижинах и укрепленных убежищах, сложенных из крупных камней. Главным их занятием была охота, а также мотыжное земледелие и скотоводство. Прибрежные тавры ловили рыбу и, как свидетельствуют древнегреческие источники, при удобном случае нападали на проходившие мимо их берегов суда, выходя для этого в море на утлых долбленых челнах. Остатки таврских поселений, убежищ и могильники с характерными гробницами – так называемыми "каменными ящиками", или дольменами, – были обнаружены неподалеку от Судака, а обломки таврской лепной посуды – на склонах Крепостной горы. Возле дольменов в Капсельской долине находится шесть трехметровых грубо обтесанных каменных столбов-менгиров – культового назначения.
В VI-V вв. до н. э. на крымском побережье выходцами из малоазийских и островных греческих полисов основываются колонии – Пантикапей (на месте современной Керчи), Херсонес (ныне территория Севастополя), Керкинитида (теперь – Евпатория), Феодосия и ряд других. Есть предположение, что небольшая древнегреческая колония существовала в районе нынешнего Судака или Нового Света: гавань Афинеон, расположенная где-то в этих местах, упоминается автором II века н. э. Аррианом. Что же касается более позднего времени, то существование здесь греческого поселения не вызывает сомнений. К западу от Судака, у подножия горы Сокол, археологи открыли античное поселение III-IV веков н. э., а в Судакской бухте аквалангисты обнаружили фрагменты античных амфор.
Найденные в окрестностях Судака клады боспорских и римских монет свидетельствуют о существовании развитых торговых связей местного населения с Боспорским царством, находившимся на Керченском и Таманском полуостровах, и с далеким Римом. О связях с Боспором говорит и такая не совсем обычная находка: в стене средневекового монастыря на горе Ай-Георгий обнаружена каменная плита III в. н. э., посвященная богине Деметре, которую почитали боспориты.
В 5720 г. "от сотворения мира", т.е. 212 г.н.э., как сообщает греческая рукопись XIII в., была построена крепость Сугдея.
На стопятидесятиметровую высоту взметнулась над морем скалистая гора, замыкающая с юго-запада судакский пляж. Крутые склоны делают ее почти неприступной со всех сторон, кроме пологой северной.
Эта гора, господствующая над Судакской бухтой и долиной, была идеальным местом, как бы самой природой предназначенным для возведения здесь крепости. До сих пор оборонительные сооружения – башни и стены, разместившиеся на склонах и вершине горы, поражают своей мощью и величием.
Крепость защищала город, впоследствии известный по русским летописям под именем Сурожа. Византийцы называли его Сугдея, западноевропейские авторы – Солдайя, у восточных географов и арабских купцов он был известен как Судак – Суудаг – Сурдак.
Год постройки крепости жители Сугдеи считали датой основания своего города, хотя поселение на его месте существовало, по всей видимости, и ранее. Точных сведений об этническом составе первых сугдейцев нет. Некоторые ученые связывают происхождение названия города с языком аланов. Эти ираноязычные племена сарматского происхождения, предки нынешних осетин, появились в Крыму во II-III вв. н. э. В окрестностях Судака обнаружены следы аланских поселений. Видимо, и в самом городе прослойка аланов была довольно значительной. Во всяком случае, целый ряд русских историков, некоторые советские исследователи, известный швейцарский путешественник и ученый Дюбуа де Монпере считали Судак главным портом аланов.
Точно так же есть все основания полагать, что город с самого начала своего существования имел греческое население. И близость античного Боспора, и тенденция эллинов к освоению крымского побережья, и каменная плита с посвящением Деметре, и многие находки древнегреческих предметов в районе Судака и Судакской бухты говорят в пользу этого предположения.
Особенно увеличилось греческое население Судака, по-видимому, начиная с VI в. н. э., когда все южное и восточное побережье Крымского полуострова от Херсона (средневековое название Херсонеса) до Боспора оказалось под властью Византии. При византийском императоре Юстиниане I (527-565 гг.), проводившем активную внешнюю политику с целью восстановления былого могущества Римской империи, в Крыму началось интенсивное крепостное строительство. Именно к этому времени относится сооружение византийцами крепостей Алустий (в иной транскрипции Алустон, ныне – Алушта) и Горзувиты (в других источниках Гурзувиты, ныне – Гурзуф) на южном побережье. Археологические раскопки, проведенные в последние годы экспедицией под руководством М. А. Фронджуло в Судаке, выявили на южном, приморском склоне Крепостной горы фундамент и стены мощного укрепления VI в., которое, как считает исследователь, было также возведено византийцами.
Значительный прилив византийских греков на полуостров наблюдается с середины VIII в., когда в империи началась жестокая борьба между иконоборцами и иконопочитателями. После победы иконоборцев (противников почитания икон) икопопочитатели вынуждены были искать убежища на периферии государства, в том числе на Крымском полуострове. Они активно заселяли главным образом Таврику, воздвигали множество церквей и монастырей и таким образом способствовали быстрой христианизации местного населения.
Все указанные явления в полной мере характерны для города Судака и его окрестностей. Подтверждением тому – многочисленные надгробия и остатки храмов и монастырей византийского типа, воздвигнутых в VI-X вв. Целый ряд их был обнаружен во время археологических изысканий 60-х гг. нынешнего столетия.
В результате борьбы между Византией и Хазарским каганатом под властью хазар оказалась часть византийских владений в Крыму, в том числе и Судак. В Судаке находилась резиденция хазарского наместника – тархана, или тудуна. Одновременно Судак являлся центром православной епархии (церковного округа) во главе сначала с епископом, а с X в. – архиепископом.
Как известно, местопребыванием столь высоких иерархов церкви избирались наиболее значительные города. Что Судак относился к их числу, видно также и из сообщений "Жития Стефана Сурожского" – церковного жизнеописания, посвященного одному из архиепископов города. В "Житии" рассказывается, в частности, что гроб умершего Стефана был щедро украшен золотом и драгоценными камнями, жемчугом и дорогими тканями ("на горе царьское одеало, и жемчуг, и злато, и камень драгый, и кандила злата и сосудов златых много"). Безусловно, только очень богатая епархия могла позволить себе столь пышные похороны.
В IX в. Судак был хорошо известен на Руси как большой, богатый и сильно укрепленный город. Некоторые исследователи предполагают, что именно слава и широкая молва о богатстве Судака явилась причиной нападения на него одного из восточнославянских князей в начале IX в. Об этом событии рассказывается в "Житии Стефана Сурожского".
"Житие" повествует о походе в Крым новгородского князя Бравлина. "С многою силою принде к Сурожу, за 10 дьний бишася зле межоу себе, и по 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата, и вниде в град..." Кроме Сурожа славянская рать захватила и некоторые другие крымские города – Корсунь (Херсонес), Корчев (Керчь). Поход Бравлина не мог быть случайным явлением в жизни тогдашней Таврики. Его надо рассматривать, как один из важных эпизодов в стремлении славян укрепить свое влияние в Северном Причерноморье.
Влияние Руси на Крым облегчалось еще и тем, что местное население ненавидело хазарских захватчиков и не только оказывало им всяческое противодействие, но даже поднимало против них, как было, например, в 787 г., восстания. Разгром Хазарского каганата Киевской Русью в X в. обеспечил освобождение Крыма от власти хазар. Однако в степях, полуострова продолжали оставаться печенеги, которые появились здесь на рубеже IX-X вв. и неоднократно совершали набеги на крымские города и селения.
Судя по многим данным, Сугдея, несмотря на причиненный ей печенегами ущерб, продолжала существовать как довольно значительный город. Вскоре, после взятия Корсуня войсками киевского князя Владимира в 988 г., полуостров прочно входит в сферу военно-политических и торговых интересов Древнерусского государства с центром в Киеве. С тех пор и вплоть до вторжения монголо-татарских орд связи Сурожа с Русью были постоянными и устойчивыми. Они находят весьма широкое отражение в былинах, летописях, упоминаются и в замечательном памятнике древнерусской литературы "Слове о полку Игореве".
В первую очередь это были торговые связи. Из Сугдеи на Русь везли шелк-сырец, хлопчатобумажные и шерстяные ткани, имбирь, перец, гвоздику и другие пряности. Иностранных и сугдейских купцов, торговавших этими товарами, называли "сурожскими гостями". Позже это название распространилось и на русских купцов, торговавших товарами, которые вывозились из Сурожа в Москву и в другие русские города.
Существовали и иные связи между Сурожем и Русью. Сурожане широко привлекались русскими князьями в качестве переводчиков и для выполнения различных дипломатических и иных поручений. Например, великий князь московский Дмитрий Иванович (впоследствии получивший прозвание "Донской"), отправляясь в поход против татар, взял с собой десять сурожан – как свидетелей будущей великой битвы.
Расширению и упрочению связей Сугдеи с Русью способствовало и основание на Тамани русского Тмутороканского княжества, в состав которого позднее вошла и часть Керченского полуострова с Керчью. Из Тмуторокани русские постепенно расселялись и по другим городам Крыма. Арабский хронист, секретарь египетского султана, Ибн-абд-аз-Захыр сообщает, что в 60-х гг. XIII в. Старый Крым был населен кипчаками, аланами и русскими. Подобное сочетание этнических групп неоднократно встречается у арабских историков, когда речь идет о населении Крымского полуострова к моменту появления там татар. Безусловно, расположенная вблизи от Старого Крыма Сугдея в этом отношении не представляла и не могла представлять исключения.
В "Слове о полку Игореве" Сурож поставлен рядом с Тмутороканью и Корсунем. В ту пору эти два города имели значительную прослойку русского населения. Не исключено, что Судак приравнен "Словом" к Тмуторокани и Корсуню не только благодаря своей величине и значению, но и в связи с наличием в нем большого числа русских. Во всяком случае, не вызывает никакого сомнения, что участие тмутороканского князя в защите Сугдеи от турок-сельджуков (о чем несколько подробнее будет сказано позже) также свидетельствует о том, что Русь имела в Судаке определенные экономические и политические интересы, была с ним тесно связана.
В русской летописи XIII в. зафиксировано пребывание сурожских купцов во Владимире-Волынском. Рассказывая о погребении князя Владимира Васильевича Галицкого в 1288 г., летописец отмечает: "И тако плакавшеся над ним все множество володимирцев, немцы и сурожьце, и новгородцы". Упоминание о сурожанах после местных владимирцев и многочисленных там немцев, перед новгородцами – не случайно. Как известно, летописцы считали свою миссию делом в высшей степени богоугодным и полезным своей стране, их важнейшей целью было стремление к исторической правде, поэтому они старались фиксировать все с абсолютной точностью, вплоть до мельчайших подробностей. Следовательно, можно говорить о значительном числе и влиянии сугдейцев в отдаленной русской Волыни.
Судак в этот период ведет с Русью широкую торговлю. Русские товары доставлялись в Сурож либо по Днепру, а затем Черным морем, либо так называемым "Залозным путем": опять же по Днепру до излучины у порогов и потом степью через Перекоп. Одновременно шел и обратный процесс. Оживленной торговле способствовало и то обстоятельство, что в самой Сугдее проживало немало русских.
Наличие русских в Судаке подтверждают, прежде всего, археологические данные. Экспедицией под руководством М. А. Фронджуло были обнаружены у подножия Крепостной горы медный киотный русский крест, датируемый концом XII – первой половиной XIII в., и два пряслица овручского типа. В Уютном найден русский крест-складень (энколпион), а в верхнем городе, к юго-востоку от главных ворот, близ большого храма, – половинка аналогичного креста того же времени. По мнению ученого, есть возможность даже "поставить вопрос о существовании русской слободы на прибрежном участке Крепостной горы".
Еще при половцах, проникших на полуостров в XI в., Судак становится самым богатым из крымских городов. Арабский историк Элайни называл его "наибольшим из городов кыпчацких", т. е. половецких. По свидетельству арабских и персидских авторов, Судак вел торговлю на путях из стран Средиземноморья на Восток. Как показывают археологические раскопки, в XI-XIII вв. развернулось широкое строительство в прибрежной части города, что также подтверждает его возросшее торговое значение. Сугдея превращается в город международного значения, где встречаются купцы со всех концов мира – из Руси, Западной Европы, Северной Африки, Малой Азии, Индии, Китая.
До середины XIII в. важнейшие торговые пути из стран Западной Европы на Восток проходили через портовые города Сирии, Палестины, Египта. В эти перевалочные пункты прибывали товары из стран Ближнего и Среднего Востока, из Индии, Китая, с Зондских островов и т. д.
В конце XIII в., когда крестоносцы утратили свои владения на восточном берегу Средиземного моря, торговые пути на Восток частично переместились к берегам Черного и Азовского морей. В каком направлении следовали товары из Европы далее, рассказывается в сочинении флорентийца Пеголотти, относящемся к первой половине XIV в. Там подробно описан путь по суше от устья Дона до Китая: он шел из Таны (в устье Дона) в район современной Астрахани, затем в столицу Золотой Орды город Сарай на Волге, а оттуда в Среднюю Азию и Китай.
Крым, находясь в узле путей Азово-Черноморья, играл важную роль в международной торговле. В крымских портах разгружались суда с товарами из Передней Азии, Египта, Византии, стран Западной Европы и караваны из Золотой Орды и Средней Азии. В то же время Крым являлся связующим звеном в экономических и политических отношениях Византии и государств Балканского полуострова с Русью. А главным портовым городом Крыма в XIII в. становится Судак. Его возвышению способствовало то, что он был расположен значительно ближе, чем Херсонес, к Керченскому проливу, Азовскому морю и конечному пункту великого караванного пути из Азии – городу Тана. Посол французского короля Людовика IX к монгольскому хану монах-францисканец Гильом Рубрук при описании Судака отметил, что "туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран, желающие переправиться в Турцию".
Международные экономические связи Сугдеи подтверждаются и археологическими данными. В частности, на северной окраине судакского посада экспедицией М. А. Фронджуло был найден клад, в котором находилось свыше двух десятков византийских золотых монет XIII-XIV вв.
В середине XIII в. численность населения Сугдеи, по греческим источникам, достигала 8300 человек. Историк-византиновед В. Г. Васильевский считал, что под этой цифрой нужно разуметь лишь взрослое мужское население. А в средние века город с 10-15 тысячами жителей – всех жителей, без исключения, – относился к разряду крупных.
С Запада привозили в Сугдею английское и французское сукно, оружие, ювелирные изделия, из Египта и Сирии – хлопковые ткани, ладан, финики, из Индии – кашемировые ткани, драгоценные камни, пряности, из Китая – шелк. Из Руси через Судак шли в Западную Европу меха, кожи, зерно, льняной холст, мед, воск, пенька и др. Город был так знаменит, что даже Черное море арабские писатели и путешественники называли Судакским.
В 1204 г., во время четвертого крестового похода, рыцари напали не на сарацинский Египет, как предполагалось, а на христианский Константинополь, столицу Византии. Империя была разгромлена крестоносцами, а их союзница Венеция получила монопольное право торговли и колонизации в Причерноморье. На крымских берегах появляются венецианские фактории и крепости. Вскоре крупнейшей из них становится Судак, который итальянцы называли Солдайей. Первый известный нам документ, зафиксировавший торговую сделку между венецианскими купцами с конечным пунктом операции в Солдайе, относится уже к 1206 г.
О торговле венецианцев в Солдайе упоминает и прославленный средневековый путешественник Марко Поло. "В то время, – рассказывал он пизанцу Рустичано, записавшему и издавшему его воспоминания о путешествиях, – когда Балдуин (один из вождей крестоносцев – Ред.) был императором в Константинополе, т. е. в 1260 году, два брата, господин Никколо Поло, отец господина Марко, и господин Маттео Поло находились также там; пришли они туда с товарами из Венеции. Посоветовались они между собою да и решили идти в Великое (т. е. Черное – Ред.) море за наживой да за прибылью. Накупили они всяких драгоценностей да поплыли из Константинополя в Солдайю". Из воспоминаний Марко Поло видно, что Солдайя была хорошо знакома венецианцам и часто посещалась ими: Марко не счел нужным сказать о ней хотя бы несколько слов, зная, что этот город хорошо известен. Венецианцы, надо думать, нередко и оседали в нем. Например, из духовного завещания Маттео Поло явствует, что дядя Марко Поло имел в Солдайе свой дом. А вскоре торговые интересы Венеции в Крыму настолько возросли, что в 1287 г. в Солдайе обосновывается венецианский консул.
Однако восстановление во второй половине XIII в. Византийской империи, чему активно содействовала Генуя, повлекло за собой утверждение на берегах Черного моря генуэзцев, яростных соперников Венеции. Между венецианцами, укрепившимися главным образом в Солдайе, и генуэзцами, овладевшими Кафой (Феодосией), завязалась ожесточенная борьба за гегемонию в Причерноморье. В Уставе генуэзских колоний на Черном море, принятом в 1316 г., содержались специальные статьи, направленные непосредственно против конкурента Кафы – венецианской Солдайи. В Уставе подчеркивалось, что "не должны генуэзцы или те, которые считаются или называются генуэзцами или пользуются, либо привыкли пользоваться благами генуэзцев, ни покупать, ни продавать, ни приобретать, ни отчуждать, ни передавать кому-либо, ни лично, ни через третье лицо каких-либо товаров в Солдайе под страхом... штрафа... Никто из генуэзцев... не смеет выгружать или приказывать выгружать или позволять выгружать с судов, над которыми они начальствуют или на которых они находятся, на какую-либо часть побережья от Солдайи до Кафы каких-либо вещей или товаров под страхом штрафа в 100 золотых перперов (византийская монета – Ред.) с каждого нарушителя за каждый раз".
И все же генуэзцам далеко не сразу удалось подорвать торговлю Солдайи. Судя по арабским источникам, Судак в первой половине XIV в. был городом, о котором хорошо знали далеко за пределами Крыма. Арабские писатели называли "Суудаг" рядом с такими значительными торговыми центрами Восточной Европы и Средней Азии, как Булгар, Сарай, Азов, Хорезм. О большом значении Судака в конце XIII в. говорит и тот факт, что в 1282 г. глава сурожской епархии имел сан митрополита.
Процветающий город привлек алчное внимание обосновавшихся в Малой Азии турок-сельджуков. В 1222 г. их войско появилось под стенами Судака. Из персидских источников известно, что сельджукскому войску противостоял отряд из тысячи хорошо обученных военному делу юношей. Такой гарнизон в средние века мог иметь лишь город со значительным населением, располагавший большими средствами. Интересно отметить, что на помощь сурожанам пришли не только половецкие войска, но и дружина русского князя Тмуторокани, о чем уже упоминалось. Однако силы были слишком неравными. Турки-сельджуки разбили половецко-русское войско, и Судак вынужден был капитулировать. Чтобы избежать разгрома города, сурожане откупились от врагов денежными подарками на сумму в пятьдесят тысяч динаров. Столь солидная по тем временам сумма выкупа также свидетельствует об огромных средствах, которыми располагал Судак.
Сельджуки не сразу ушли из города. Они оставили в крепости свой гарнизон, установили даннические отношения и военно-политическую зависимость Судака от сельджукского султана. Однако в скором времени эта, по-видимому, достаточно эфемерная зависимость сменилась тяжким игом: на город обрушили удары полчища монголо-татар.
В начале XIII в. в Центральной Азии у монгольских кочевых скотоводческих племен образовалось раннефеодальное государство. Во главе этого государства стал талантливый и беспощадный полководец Темучин, он же Чингисхан ("великий хан"). Очень быстро монголы превратились в грозную, хорошо вооруженную силу под единым командованием. И с самого начала своего существования монгольское государство вступило на путь внешнеполитической экспансии, захвата и порабощения других народов. Подвергнув страшному разгрому и опустошению государства Приамурья и Приморья, войска Чингисхана преодолели Великую Китайскую стену и вторглись в пределы Поднебесной империи. Разорив страну и усилив свое войско искусными китайскими военными инженерами, обучившими монголов штурму городов, Чингисхан повернул на запад. Благодаря феодальной раздробленности, ослабившей силу сопротивления народов, монголо-татары, или татаро-монголы, как их принято называть, уже в первые десятилетия XIII в. завоевали Среднюю Азию и вторглись в Закавказье.
Татаро-монгольские завоевания сопровождались разрушением городов и сожжением селений, массовым уничтожением или уводом в рабство жителей захваченных стран. Иначе и быть не могло. По словам Карла Маркса, "монголы... действовали соответственно их способу производства; для скотоводства большие необитаемые пространства являются главным условием".
Предводительствуемые лучшими полководцами Чингисхана темниками* Джебе и Субэдеем, передовые силы монголо-татар вышли в степи Северного Кавказа, разбили половцев и, преследуя их, уничтожающим смерчем промчались по Тмутороканскому княжеству. Теперь перед ними был Крым. В январе 1223 г. они захватили Судак. "В тот же день пришли первые татары", – гласит запись на полях синаксаря** от 27 января 1223 г.
* Темник – командир десятитысячного отряда в монгольском войска (от слова "тьма" – десять тысяч).
Несколько более подробно о нападении татар на Судак сообщает арабский писатель Ибн-ал-Асир: "Придя к Судаку, – пишет он, – татары овладели им, а жители разбрелись, некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, а некоторые отправились в море".
Нашествие монголо-татар нанесло тяжелейший удар, как самому Судаку, так и хорошо налаженным торговым связям его с другими странами, с русскими землями, а также с различными пунктами черноморского побережья. "С тех пор, как вторглись татары, – отмечает Ибн-ал-Асир, – не получалось от них (кыпчаков) ничего по части буртасских мехов, бобров и другого, что привозилось из этой страны".
Первое появление татар в Крыму носило характер кратковременного налета. Подорвав свои силы в битве с русскими на Калке и потерпев серьезное поражение от волжских болгар, татары вернулись через степи Казахстана в Монголию.
С уходом татаро-монголов из Крыма и всего Северного Причерноморья были восстановлены временно нарушенные торговые связи Судака, как и других центров полуострова, с заморскими странами и Русью. Ибн-ал-Асир отмечал: "Когда же они (татары) покинули (землю кыпчаков) и вернулись в свою землю, то путь восстановился и товары опять стали привозиться, как было (прежде)".
Но в 1236 г. начался новый поход монголо-татарских орд на юго-восток Европы под предводительством внука Чингисхана – Батыя. В 1239 г. татары вторично нахлынули в Крым. Это событие также нашло отражение на полях синаксаря. В записи от 26 декабря 1239 г. говорится: "В тот же день пришли татары". На этот раз татары надолго утвердились в Крыму, и Крымский полуостров стал улусом (провинцией) созданного монголо-татарами государства – Золотой Орды.
Уже во время первых набегов на Крымский полуостров татары начали понемногу оседать в Судаке, где они усваивали местную культуру, а некоторые из них даже принимали христианство. Так, в заметке на полях синаксаря под 1275 г. сообщается о смерти "рабы Божьей Параскевы, татарки", в заметке под 1276 г. говорится о смерти Иоанна христианина, татарина и т. д. Зависимость Сугдеи от татар выражалась поначалу главным образом в уплате дани, которую местные правители – севасты – регулярно отвозили в ставку Батыя. Совершив набег, татары в основной своей массе уходили, и город оживал, возобновлялась торговля, снова отправлялись в разные концы караваны с товарами, отплывали корабли в далекие края.
А в 1249 г. татары вынуждены были и вовсе оставить судакские земли. Заметка на полях синаксаря от 27 апреля 1249 г. гласит: "В тот же день очищено от татар все... и сосчитал севаст (правитель) народ... и праздновал торжественно". Судя по слову "очищено" и по всему тону заметки, можно предполагать, что уход татар из города был вынужденным, возможно, вызван народным восстанием.
В последующее время зависимость Судака от татар ограничивалась, по-видимому, уплатой дани. Рубрук, посетивший Судак в 1253 г., писал, что он не застал в городе властей, так как местные начальники отправились к Батыю с данью и к моменту прибытия Рубрука в город еще не вернулись. Вспомним, что на Руси как правило, дань собирали татары, а только города и княжества с номинальной зависимостью от Золотой Орды (Новгород, Псков, позднее Москва и некоторые другие) отвозили туда дань сами. О значительной степени самостоятельности Судака говорит и чеканка им собственной серебряной монеты – так называемых солдайских аспров.
В период своего утверждения в Крыму татары находились на низкой ступени материальной и духовной культуры и оставались почти на том же уровне развития и в последующие несколько столетий. Даже в XVI в. основным занятием крымских татар было полукочевое скотоводство. "Жизнь татар... первобытная, пастушеская, – рассказывал писатель XVI в. Михаил Литвин. – ...Они не имеют ни изгородей, ни домов, только передвижные палатки из прутьев и камыша... Землю, даже самую плодородную, они не обрабатывают, довольствуясь тем, что она сама приносит, т. е. травою, которая служит кормом для скота". Само скотоводство носило у татар чрезвычайно примитивный характер. "Скот и лошади, – сообщает Литвин, – даже зимой пасутся... под открытым небом; если они, переутомленные работой, исхудалые и истощенные, отпускаются на пастбище, то откармливаются... травой, добытою из-под снега ударами копыт".
Крайне низкий уровень производительных сил у татар обусловил исключительно большую роль войны в их жизни. Война ради грабежа, ради захвата в плен жителей разоренных сел и городов с целью продажи пленников в рабство – таков был один из важнейших "промыслов" крымских татар.
Естественно, что завоевание Крыма татарами не могло не иметь пагубных для этого края последствий. Хотя торговля с приморскими городами полуострова приносила татарам большие выгоды, хотя татары взимали с них большие торговые пошлины золотом и товарами, тем не менее, время от времени она совершали набеги на эти города. Особенно опустошительным был набег татарского темника Ногая. В 1298 г., как сообщает арабский источник, он "пришел в Судак с большим войском и приказал жителям Судака, чтобы все, которые были за него, вышли за город со своими людьми и со своим имуществом... Потом он приказал войскам окружить город и стал требовать к себе одного за другим, истязал его и отбирал все его имущество, а затем убивал его, так что умертвил всех, кто остался в городе. После этого он поджег город и уничтожил его дотла".
Татарские набеги на Судак повторялись и в дальнейшем. Например, только за 30 лет (1308-1338) их было пять. В результате город начал хиреть. Набеги привели к резкому сокращению населения города и значительно подорвали его экономику. Известный арабский путешественник Ибн-Батута, посетивший Судак в 30-х гг. XIV в., сообщает: "Это один из городов кыпчацкой степи, на берегу моря. Гавань его одна из самых больших и самых лучших гаваней. Вокруг него сады и воды... Большая часть домов его деревянные. Город этот (прежде) был велик, но большая часть его была разрушена..."
Набеги татар на Сурож способствовали усилению его соперницы – генуэзской Кафы, которая стала центром владений Генуи в Крыму с конца XIII в. С этого времени генуэзцы начали проводить политику постепенного сокращения и вытеснения венецианской торговли на Черном море.
Трудно абсолютно точно установить время основания генуэзских колоний в Крыму. Первое известие о существовании в Кафе (Феодосии) генуэзской колонии относится к 1289 г. К этому времени принадлежат дошедшие до нас нотариальные акты города, датируемые 1289-1290 гг. В 1290 г. был принят первый устав генуэзской Кафы, от которого до нас дошли, к великому сожалению, только заголовки.
Однако все в совокупности, что нам известно о Кафе того времени, дает основание для вывода, что в конце XIII в. генуэзцы достаточно прочно утвердились в этом городе, а в дальнейшем сделали его главным опорным пунктом генуэзской торговли и колонизации в бассейне Черного моря. Несомненно и то, что генуэзцы обосновались в городе не без содействия татар. Возможность продавать захваченных во время войны пленников и обменивать продукты скотоводства и грабежа на заморские товары, возможность извлечения больших выгод из сбора таможенных пошлин на иностранные товары, а также щедрые дары татарскому наместнику и его приближенным – таковы основные мотивы, побудившие татарских правителей Крыма разрешить итальянцам основать здесь свою колонию. Поскольку положение генуэзцев на Черном море было к этому времени несколько более прочным, чем венецианцев, а дары генуэзцев татарской знати более щедрыми, чем их соперников, – это, надо полагать, и определило решение беев отдать предпочтение генуэзцам.
Отныне с каждым годом все настойчивее стремилась Генуя сокрушить основной оплот венецианцев на Черном море – Солдайю. В городе шла острая классовая борьба между трудовым людом, основную массу которого составляли местные жители, и аристократией. Поэтому, когда в июле 1365 г. дело дошло до прямого военного нападения генуэзцев на город, они не встретили сильного отпора и без особого труда овладели Солдайей.
Через 15 лет, после разгрома русскими полками татарских орд Мамая на Куликовом поле, генуэзцы по специальному договору с татарами окончательно закрепили за собой Судак и его окрестности. В административном отношении земли эти составили Солдайское консульство, подчиненное Кафе. Генуэзским владением стало и так называемое "Капитанство Готии", как нередко в средневековых итальянских источниках назывался Южный берег Крыма.
Еще в 1357 г., т. е. до захвата Солдайи, Генуя подчинила своей власти Чембало (Балаклаву). Таким образом, во второй половине XIV в. генуэзцы утвердились на крымском побережье от Чембало до Кафы. Впоследствии они распространили свою власть далее на восток полуострова вплоть до Керченского пролива.
Кроме владений в Крыму, генуэзцы располагали колониями на западном, южном и восточном берегах Черного моря, так что весь его бассейн оказался почти в полной их власти. В связи с этим Карл Маркс отмечал, что "генуэзцы под покровительством греческих императоров, почти монополизировали торговлю Константинополя и Черного моря".
Наряду с транзитной торговлей в экономике генуэзских колоний большую роль играла торговля сырьем и продуктами самого Крыма. Основными предметами вывоза с полуострова были рыба, икра, соль, невыделанные шкуры, хлеб с Прикубанья. Важную статью дохода составляла торговля "живым товаром" – рабами. Поддерживая и даже развивая работорговлю, превратив Кафу в крупнейший невольничий рынок на Черном море, генуэзцы тем самым стимулировали разбойничьи походы татарских феодалов на украинские, русские, польские земли, на Кавказ и в другие места.
Генуэзская торговля с Крымом носила, как правило, эксплуататорский характер. Генуэзцы стремились устанавливать в городах Крыма максимально низкие цены на местные продукты и сырье и сбывать привозимые ими товары втридорога. Благодаря этому они наживали огромные барыши.
Однако в конце XIV - начале XV вв. Солдайя теряет былое торговое значение. Генуэзцы запрещают купеческим кораблям заходить в ее гавань, направляя их в близлежащую Кафу. Туда же постепенно перебираются из Солдайи торговцы и ремесленники. Генуэзские купцы, жившие в Кафе, в большинстве своем перестали ездить в далекие страны по торговым делам, а предпочитали пользоваться теми товарами, которые привозились в Крым купцами других стран. Огромные состояния сколачивали они на посреднической торговле, т. е. без всякого риска для жизни и имущества.
Сосредоточив почти всю торговлю Черноморского бассейна в Кафе, генуэзцы оставили за Судаком роль главным образом военно-административного, опорного пункта. Жители города лишились самоуправления, а назначаемый Генуей консул Солдайи подчинялся консулу Кафы.
Население Судака, как и других генуэзских колоний в Крыму, отличалось большой этнической пестротой. Здесь жили греки, армяне, татары, арабы, евреи, представители других народностей. Среди них преобладали "люди греческого закона", как итальянские документы именовали исповедовавших православие. В числе последних, естественно, были не только сами греки, но и довольно многочисленные русские. О пребывании их на полуострове в XIV-XV вв. свидетельствует ряд прямых и косвенных данных. В частности, из устава генуэзских колоний 1316 г. известно о существовании в Кафе русских церквей. Понятно, что церкви могли быть возведены при наличии достаточного числа прихожан. Интересно также отметить, что в генуэзских документах второй половины XV в. упоминаются жительницы Сурожа с такими чисто русскими прозвищами, как Василиха, Полиха и т. п. Генуэзцы были лишь небольшой прослойкой среди многоплеменного населения Кафы и Солдайи.
А со временем термин "генуэзец" приобрел не только этнический, но и определенный социальный смысл. Сначала все лица, принадлежавшие к правящей верхушке генуэзских колоний Крыма, были генуэзцами. Они, ничтожное меньшинство населения, составляли его наиболее привилегированную часть, освобождались от уплаты налогов. Только генуэзцы могли занимать высшие административные должности.
Все коренное население крымских колоний Генуи в спою очередь разделялось на две основные социальные группы: "граждан" (средний зажиточный слой городского населения) и так называемых "жителей" (мелкие ремесленники и торговцы, наемные рабочие). Со временем "граждане" получили доступ в местные административные органы. Городские же низы так и остались бесправными и подвергались жестокой эксплуатации.
Важнейшей задачей генуэзских властей в колониях было выколачивание налогов и различных поборов из местного населения. В середине XV в. в крымских колониях генуэзцев существовали следующие прямые налоги: поземельный, подоходный, подушный, налог со строений и другие. Кроме прямых налогов, большое место в бюджете колоний занимали косвенные, в частности, на съестные припасы, лес, траву, уголь и т. п. Сначала налоги собирали генуэзские чиновники, позже их стали сдавать на откуп местным богатеям, которые старались с лихвой возместить суммы, затраченные при получении права на их взыскание. Все это усиливало разорение налогоплательщиков и еще более обостряло классовую борьбу в колониях Генуи.
"Маленькие люди без имени", как презрительно называли генуэзцы городские низы, не раз поднимали восстания против угнетателей. Острые социальные конфликты происходили не только в самом городе, но и в примыкавших к нему деревнях.
Превращение Судака из торгового и ремесленного города в административный центр сельскохозяйственного округа привело к тому, что главным занятием не только деревенского населения, но и городских жителей становится земледелие, особенно возделывание и обработка винограда. Об особой роли виноградарства и виноделия в жизни солдайцев свидетельствует тот факт, что в городе существовал даже специальный налог на виноградники, а порядок водоснабжения Солдайи предусматривал выделение воды особо для полива виноградников.
Многие солдайцы большую часть года проводили вне стен города, занимаясь сельским хозяйством. Консулы Солдайи неоднократно жаловались в Геную и Кафу, что горожане уклоняются от выполнения городских повинностей, предпочитая уплачивать десятину как крестьяне. Однако и в сельской округе "маленьких людей" притесняли и жестоко эксплуатировали феодальные сеньоры.
Интересные сведения об этом содержатся в так называемом "деле братьев Гуаско" – переписке консула Солдайи с вышестоящими властями по поводу самоуправства феодалов братьев Гуаско.
Суть дела в следующем. Влиятельные генуэзские феодалы братья Гуаско в XV в. захватили значительные земельные владения с двумя селениями в Солдайском консульстве. На подвластной им территории Гуаско самовольно ввели четыре новых вида налогов, стали взимать пошлины с привозимых туда товаров, создали собственные вооруженные отряды, тюрьмы, суд и воздвигли для устрашения крестьян виселицы и позорные столбы. В зависимость от Гуаско попали даже некоторые постоянные жители Солдайи из числа тех, кто занимался в окрестностях города сельским хозяйством. "...Жители Солдайи, – говорится в "деле братьев Гуаско", – лишились возможности сеять хлеб, косить сено, заготовлять дрова. Солдайцы (же могут делать это) не иначе, как на захваченной ди Гуаско земле". Попытка солдайского консула обуздать зарвавшихся феодалов закончилась безрезультатно. Гуаско нашли себе влиятельных покровителей из числа высших чинов генуэзской администрации в Кафе.
Возмущенный этим консул Солдайи отдал приказ своему кавалерию (полицейскому чиновнику) и аргузиям (конным стражникам), в котором говорилось: "...Ступайте все до единого и направляйтесь в деревню Скути. Повалите, порубите, сожгите и бесследно уничтожьте виселицы и позорные столбы, которые велели поставить... братья Гуаско".
Чем все закончилось, мы узнаём из донесения солдайского консула начальству. Он сообщает, что когда кавалерии и стражники "отправились в деревню Скути с решительным... намерением выполнить всё приказанное им достопочтенным господином консулом..., то на дороге этой они увидели Теодоро Гуаско, а с ним примерно сорок человек с оружием и длинными палками в руках... Теодоро спросил кавалерия, ...куда они идут. Они ответили, что идут по приказу господина консула в деревню Скути для разрушения и сожжения виселиц и позорных столбов, находящихся там. В ответ на это Теодоро сказал, что он не желал бы, чтобы они разрушили и сожгли те виселицы и столбы, что деревней Скути они (Гуаско) владеют по мандату светлейшего господина консула Кафы, с которым будут говорить по этому делу, а не с консулом Солдайи, и если светлейший консул Кафы прикажет уничтожить виселицы и столбы, то они сами это сделают. По приказу же господина консула Солдайи, даже если бы он явился лично, они не позволят никому разрушать и жечь их".
Когда кавалерии и аргузии все же попытались выполнить приказ солдайского консула, то Теодоро Гуаско и его вооруженный отряд оказали им сопротивление силой, так что посланцы консула ни с чем вернулись в Солдайю.
По повелению консула Солдайи было отправлено предписание: "...в течение трех дней... предъявить и объяснить в присутствии достопочтенного господина консула все грамоты, соглашения и договоры, которые он (Теодоро Гуаско), по его словам, получил от высокой общины Генуэзской... или от светлейшего консула Кафы и по которым он освобождается от подсудности достопочтенному консулу Солдайи и от обязанности подчиняться его приказам..." Консул Солдайи предупреждал Теодоро Гуаско, что если он не выполнит приказа, то по истечении указанного срока будет присужден к уплате большого штрафа.
Братья Гуаско пожаловались на действия солдайского консула в Кафу, и там нашлись у них влиятельные покровители. Сначала консул Кафы распорядился повременить с этим делом, ссылаясь на свою занятость и скопление неотложных дел, а затем вынес решение, в котором признал, что жители деревень Тасили и Скути неподсудны солдайскому консулу и что судебные права в названных деревнях принадлежат братьям Гуаско.
Тогда консул Солдайи опротестовал действия кафинской администрации перед Генуей. В письме туда он обвинил своих непосредственных начальников в том, что они подкуплены Гуаско и поэтому не желают встать на защиту попранного закона. Консул писал, что Гуаско имеют покровителей "в лице должностных лиц Кафы, прельщенных большими денежными одолжениями и другими дарами, которые Гуаско постоянно делают Кафе и дают в такой мере, что вертят по-своему правосудием и должностными лицами...".
Чем закончился конфликт между главой солдайской администрации и влиятельными генуэзскими феодалами Гуаско, нам неизвестно. Но это, собственно говоря, не так уж важно. "Дело братьев Гуаско" представляет значительный интерес потому, что в нем нашли отражение социальные отношения, сложившиеся в Солдайе и особенно в солдайской деревне в XV в. Из него отчетливо видно, каким притеснениям подвергались крестьяне со стороны генуэзских феодалов, какими полновластными хозяевами чувствовали себя генуэзцы в своих колониальных владениях.
Кроме того, "дело братьев Гуаско" свидетельствует о том, что генуэзцы отнюдь не ограничивались в Крыму лишь торговой деятельностью, как пытаются утверждать некоторые буржуазные историки, но захватывали обширные земли с сельским населением и беспощадно его эксплуатировали. "Дело братьев Гуаско" показывает также, что генуэзцы не принесли в Крым новых, более высоких общественных отношений. Они сохранили и широко применяли сложившиеся здесь феодальные методы грабежа и эксплуатации местного населения.
Все это усиливало социальные противоречия внутри генуэзских колоний в Крыму и еще более осложняло положение пришельцев из Италии, которым угрожала к тому же постоянная опасность со стороны татар. Для защиты своих владений им пришлось воздвигать вдоль побережья мощные укрепления. До сих пор их руины сохранились в Феодосии, Балаклаве, Гурзуфе, Судаке.
Стремление защитить свои владения в Крыму и удержать в повиновении местное население определяло административное устройство и военную организацию генуэзских колоний. Консул Солдайи, хотя и был подчинен Кафе, назначался генуэзским правительством. Срок полномочий консула ограничивался одним годом. Кроме своих основных обязанностей главы генуэзской администрации, он исполнял еще должность военного коменданта крепости и управляющего финансами. Таким образом, в руках консула была сосредоточена вся полнота военной и гражданской власти на территории самой Солдайи и ее сельской округи.
Штат консульской канцелярии в Солдайе был немногочисленным. Он состоял из письмоводителя, который назначался только из числа генуэзцев, и письмоводителя для ведения дел на греческом языке, переводчика, знающего латинский, греческий и татарский языки, двух рассыльных и двух служителей. В непосредственном распоряжении консула "для службы и поручений" находились восемь конных стражников – аргузиев.
Полицейский надзор за населением Солдайи осуществлялся полицейским чиновником – кавалерием. Он должен был следить за тем, чтобы в ночное время никто из граждан не появлялся на улицах города, ему надлежало отпирать и запирать базарные ворота. Кроме того, кавалерий выступал в роли судебного исполнителя, получая определенное вознаграждение за каждого повешенного, обезглавленного или казненного иным образом, а также за каждого высеченного лозами, заклейменного или лишенного какой-либо части тела в качестве наказания. За пытку, как за дело совершенно заурядное и легкое, вознаграждения не полагалось.
Административное устройство и весь распорядок жизни Солдайи устанавливался Уставом генуэзских колоний на Черном море, принятым в 1449 г. В этом Уставе специальный раздел был посвящен Солдайе, что еще раз говорит о том значении, которое придавалось этому важнейшему опорному пункту в системе генуэзских укреплений на крымском побережье.
Жизнь и быт горожан были строго регламентированы. При этом на первый план выступали интересы обороны города и безопасности генуэзцев. С наступлением темноты город, обнесенный мощной крепостной стеной с башнями, и все внутри города замыкалось наподобие улитки. Согласно Уставу, крепостные ворота "не отворялись в ночное время, но стояли всегда заперты до самого дня, исключая только крайнюю и явную необходимость с тем, однако, условием, чтобы мост, находящийся перед воротами, был всегда поднят". После специального сигнала (особого звона колокола) жители Солдайи вечером под страхом сурового наказания не имели права выходить на улицы из домов. Даже самому консулу Устав запрещал после заката солнца покидать город и ночевать за пределами его стен. Было точно определено, до какого часа должен гореть свет не только в частных домах, но и на постоялых дворах.
По Уставу при консуле Солдайи состоял попечительный комитет, который назначался консулом совместно с прежним составом этого комитета из "честных жителей Солдайи – одного латина (генуэзца – Ред.), другого грека". Комитет ведал хранением оружия и запасов продовольствия крепости. При вступлении в должность члены попечительного комитета обязаны были сделать опись всего оружия и провианта, находящегося в крепости, а по окончании службы отчитаться перед своими преемниками за все полученное и израсходованное. В задачи попечительного комитета входил также надзор за общегородскими работами и состоянием безопасности города. Члены комитета обязывались сообщать консулу обо всем, что они сочтут полезным для безопасности Солдайи.
Члены попечительного комитета должны были следить за раскладкой среди горожан денежных сумм, которые шли на содержание ночной стражи, и взысканием штрафов, налагаемых консулом. И вообще комитет пользовался правом контроля над финансовой деятельностью консула. В Уставе указывалось, что "если же каким-нибудь образом узнает комитет, что консул взыскал какой-нибудь из означенных штрафов в свою пользу, то он обязан довести об этом до сведения консула Кафы... для того, чтобы... его (консула Солдайи) наказали". За уклонение от этой обязанности полагался штраф.
Именно попечительный комитет обязан был наблюдать за тем, чтобы консул Солдайи в ночное время, когда угроза нападения на крепость возрастала, не оставлял территории города, а в случае нарушения консулом этого требования Устава надлежало немедленно доложить о том консулу Кафы. Наконец, в компетенцию попечительного комитета входил и общий надзор за соблюдением табеля цен, установленного еще в 1385 г. и подтвержденного Уставом 1449 г.
Попечительный комитет имел собственный бюджет. Доходы комитета составлялись из налога на виноградники и из половины суммы штрафов, взысканных с солдайцев, обнаруженных на улицах города после вечернего колокольного звона. Собранные таким образом средства шли на ремонтные работы и другие издержки, необходимость которых могла быть признана консулом. Обо всех своих расходах комитет посылал ежегодный отчет в Кафу.
Таким образом, попечительный комитет был своего рода консультативно-контрольным органом с весьма своеобразными функциями. С одной стороны, назначение комитета состояло в том, чтобы облегчить генуэзским властям Солдайи, и прежде всего консулу, управление городом. С другой стороны, комитет обеспечивал властям Кафы надзор за деятельностью того же консула. Подобная двойственность попечительного комитета отражала двойственное положение верхушки местного населения, которая лавировала между "своими" по этническому происхождению и "своими" по социальному положению. Эта двойственность отражала и шаткое положение генуэзских властей, которые вынуждены были в условиях обострения социальных конфликтов и резкого ухудшения международной обстановки идти на компромисс с верхушкой местного населения и даже поручать ей контроль за собственными чиновниками.
Помимо попечительного комитета, в Солдайе был еще комитет по снабжению города водой. Первого марта каждого года консул Солдайи совместно с восемью "лучшими", т. е. наиболее влиятельными жителями города назначал двух членов этого комитета, также одного "латина" и одного "грека", которым надлежало "всегда и при всяком удобном случае принимать меры для того, чтобы в Солдайе был запас и изобилие воды". Функции этого комитета заключались в том, чтобы распределять воду между владельцами городских виноградников. Определенное вознаграждение члены комитета получали из сумм от штрафов за нарушение установленного порядка водоснабжения.
Таким образом, содержание обоих комитетов ничего не стоило генуэзцам. Эта черта очень характерна для их финансовой политики: они перекладывали на местное население подвластных им территорий все административные расходы.
В Солдайе была помимо того выборная должность сотника – начальника гражданского ополчения. На общем собрании всех жителей Солдайи намечались кандидатуры "четырех хороших и честных людей, способных исправлять обязанности сотника". Из этих четырех кандидатов консул Кафы и состоящий при нем совет на основании письменного представления консула Солдайи и солдайского попечительного комитета назначали сотника. В результате демократический принцип "избрания" сотника общим собранием горожан парализовался правом колониальной администрации по сути дела назначать угодных ей лиц.
Кроме налогов, сбор которых сопровождался жестокими репрессиями против недоимщиков, вплоть до разрушения их домов, значительные доходы приносили генуэзцам штрафы, взимавшиеся с населения за малейшее нарушение установленных администрацией порядков.
Правительство Республики Генуи, зная повадки своих чиновников, стремилось организовать неусыпный контроль за их действиями. Чтобы предупредить финансовые злоупотребления со стороны консула Солдайи, Устав 1449 г. изымал из его ведения уплату жалованья наемным солдатам солдайского гарнизона, запрещал консулу брать на откуп денежные сборы в городе, вступать в торговые сделки с лицами, состоящими на службе Генуэзской республики, зачислять в состав караульных своих людей и т. п.
Но ни регламентация деятельности всех должностных лиц, ни самые разнообразные формы их контроля, ни постоянные угрозы штрафами, ни денежные залоги – ничто не могло предотвратить массовых злоупотреблений со стороны генуэзских чиновников. Их порождала сама система колониального управления, в основе которой лежали эксплуатация и социальная несправедливость. Источники XV в. рисуют отвратительную картину продажности, бесчестности и невероятного произвола генуэзских колониальных властей.
Например, в одном из писем жители Солдайи пишут в Геную: "...Мы... уже давно были управляемы без справедливости и подвергались тяжким притеснениям... Настойчиво просим и умоляем... обратить внимание и озаботиться о присылке к нам для управления этим городом таких генуэзских граждан, которые бы имели ненависть к корыстолюбию". Что и говорить, не от хорошей жизни вынуждены были солдайцы писать подобные письма!
Злоупотреблениям генуэзской администрации содействовала практика продажи ряда должностей. Генуэзские чиновники, естественно, смотрели на свои должности как на полученный ими по закону источник личного обогащения, как на своего рода "кормление". Это еще более ухудшало и без того крайне тяжелое положение рядовых жителей Солдайи. Из них выжимали буквально последние соки.
Львиная доля выкачанных из населения средств уплывала в метрополию. В то же время для поддержания необходимой боеспособности крепостей и крепостных сооружений денег отпускалось в обрез, приходилось экономить на всем. Гарнизоны генуэзских крепостей были на удивление небольшими, причем состояли они только из наемных солдат-генуэзцев, так как Устав запрещал брать на службу "греков и других местных уроженцев".
Постоянный гарнизон Солдайи не представлял исключения. В распоряжении консула (который одновременно являлся и комендантом крепости) было всего двадцать наемных солдат, находившихся под начальством двух подкомендантов, и музыкальная команда из одного флейтиста, двух трубачей и одного барабанщика. Сюда же можно отнести и тех восемь аргузиев, которые составляли, как уже говорилось, личную охрану консула, но в случае необходимости могли быть использованы, конечно, и как военная сила. С большой натяжкой, правда, сюда же можно включить и двух привратников у базарных ворот. Таким образом, "регулярное" войско такой значительной крепости, как Солдайя, насчитывало вместе с консулом-комендантом и музыкантами всего 37 человек.
Естественно, этого было крайне мало. Не случайно Устав 1449 г. требовал, чтобы гарнизон постоянно находился в состоянии боевой готовности. И консул и оба подкоменданта не имели права покидать город на ночь. Солдаты также могли отлучаться из крепости только в дневное время и лишь по очереди. Устав запрещал консулу отпускать в Кафу одновременно более чем двух солдат. При этом никто из отпущенных не мог отсутствовать более пяти дней "под угрозой штрафа в 10 аспров с каждого и за каждый день".
С другой стороны, гарнизон мог стать той боевой силой, которая была бы способна отстоять крепость от неприятеля, при одном условии – с помощью городского ополчения, куда входило все мужское население Солдайи, способное носить оружие. Вот почему генуэзские власти стремились на посту сотника, командовавшего ополчением, иметь своего человека.
Отдельные граждане Солдайи, пользовавшиеся доверием генуэзцев, привлекались в помощь гарнизону для несения караульной службы в крепости по ночам, за что они получали определенное вознаграждение. Подобная мера являлась вынужденной. Она диктовалась той внешнеполитической обстановкой, которая сложилась в Крыму к середине XV в. Устав 1449 г. проникнут исключительным недоверием к татарам, агрессивность которых в это время значительно возросла. Не разрешалось что-либо брать от татар, приглашать их в свой дом, вступать в беседу с татарскими посланцами и т. п.
Особенно ухудшилась обстановка в генуэзских колониях Крыма с середины XV в. В мае 1453 г. турки-османы захватили столицу Византийской империи Константинополь. Падение Царьграда, как его называли русские, нанесло черноморским колониям Генуи сильнейший удар: основной путь, связывавший их с метрополией, оказался под контролем турок. Республика, занятая другими, более важными делами, не могла оказывать сколько-нибудь существенной помощи своим владениям на Черном море и потому передала их в полное распоряжение банка святого Георгия в счет государственного долга, который к тому времени достиг колоссальной суммы – 8 миллионов лир.
Банк св. Георгия, основанный в 1407 г., к середине XV в. стал самым крупным финансовым учреждением средневековой Европы. Его пайщики являлись членами самых богатых и знатных генуэзских семей. Могущество банка было столь велико, что он превратился в своеобразное "государство в государстве": ему принадлежало право чеканки монеты, сбора большей части налогов в Генуэзской республике, контроль над генуэзскими таможнями, монополия на эксплуатацию соляных копей и т. д.
Для банка св. Георгия сделка с правительством Генуи казалась очень выгодной. За небольшую сумму хозяева банка приобретали право бессрочного бесконтрольного распоряжения всеми генуэзскими колониями в бассейне Черного моря. Если бы они сохранились в руках генуэзцев, то банк закрепил бы за собой на длительное время колоссальные доходы, которые приносила Генуе посредническая торговля и эксплуатация местного населения в ее черноморских владениях. Если же туркам удастся завоевать Кафу, Солдайю и другие города колоний, считали хозяева банка, то, пока это произойдет, они получат большие прибыли.
Однако уже ко времени передачи колоний банку в них сложилось угрожающее положение. Стало очевидным, что ближайшей целью турецкой агрессии является Крым. Со дня на день следовало ожидать нападения татар. В связи с начавшейся в 1454-м и усилившейся в 1455 г. засухой и неурожаями колониям угрожал голод. "Из-за этого, – докладывал консул Солдайи Коррадо Чикало банку, – здешний народ в большом брожении, и уже некоторые бедные и неимущие работники из-за того, что они не могут найти себе занятия, уходят по направлению к Мокастро (на месте современного Белгорода-Днестровского – Ред.), чтобы хоть в течение нескольких месяцев они могли вести более сносную жизнь".
Экономическое положение в генуэзских колониях на Черном море осложнилось также и упадком торговли, вызванным блокадой Босфора турками, нарушением морских коммуникаций, торговой конкуренцией с княжеством Феодоро и Крымским ханством.
Очень слабыми оказались колонии и в военном отношении. Регулярная связь с Генуей прервалась, так что на переброску военных подкреплений рассчитывать не приходилось. Крепостные сооружения, в том числе наиболее мощные – Солдайи, – находились в явно неудовлетворительном состоянии.
Консул Солдайи Коррадо Чикало в донесении вышестоящим властям так описывает состояние солдайской крепости в 1455 г.: "...Я решил обследовать состояние этого места и в первую очередь осмотреть две крепости, которые я нашел очень плохо укрепленными, что вы можете усмотреть из их описей, которые к сему прилагаю. После этого я осмотрел в одной из настенных башен запасы продовольствия, которые оказались частично израсходованными. Запасы же в новой, левой башне находятся в лучшем состоянии, хотя и нуждаются в некоторой очистке. Я осмотрел также башню, обратившуюся в развалины вместе с частью стены".
Далее Коррадо Чикало сообщал протекторам (управляющим) банка, что он информировал о состоянии солдайской крепости кафинских администраторов и просил их выслать в Солдайю "двадцать воинов из прибывших в колонии с нашими двумя кораблями, удовлетворив их жалованьем, для несения ночных караулов, которые здесь обычны и необходимы". Из этого письма можно заключить, что в Солдайе не было даже предусмотренного Уставом минимума наемных солдат.
Не удивительно, что в такой обстановке началось повальное бегство генуэзского и даже местного населения из колоний. В донесении из Кафы Батисты Гарбарини отмечалось: "Если мы за это время хитростью или уловками не удержим здешние народы, то нет никакого сомнения в том, что большинство здешних жителей уйдет отсюда, а без народа, как вы можете понять, удержать этот город – дело обреченное". Консул Кафы сообщал протекторам банка, что "отсюда уехали граждане, купцы и латиняне (генуэзцы), большинство из которых могли бы быть пригодными для защиты этого города... И многие из здешних жителей и сейчас покидают город, тайно унося с собой имущество, и убегают они ежедневно...".
Паника еще более усилилась после того, как в июле 1454 г. у берегов Кафы появилась турецкая эскадра. Османы установили контакт с крымским ханом Хаджи-Гиреем и на первый раз удовлетворились грабежом некоторых пунктов на побережье Крыма и Кавказа. Напуганные генуэзцы согласились выплачивать султану ежегодную дань в три тысячи дукатов, естественно, за счет местного населения.
Из сложившейся ситуации извлек для себя выгоду другой хищник – крымский хан, который добился в это время права на получение дополнительной ежегодной дани от генуэзцев. Такого поворота дел в колониях протекторы банка св. Георгия явно не ожидали. В сложившейся обстановке они вынуждены были предпринимать какие-то меры для упорядочения обороны и управления своими владениями. Стараясь сдержать бегство оттуда населения, администрация банка объявила широкую амнистию всем лицам, которые по той или иной причине ранее были изгнаны из генуэзских колоний. Протекторы банка пошли и на частичные уступки местному населению – так называемым "горожанам". Им было разрешено избирать из своей среды "комитет четырех", который получил право контроля за деятельностью генуэзских чиновников и имел возможность поддерживать непосредственную связь с центральными властями в Генуе (при наличии свободного туда пути).
Пришлось банку отпустить и денежные средства для укрепления обороны колоний. Консул Коррадо Чикало в одном из своих донесений упоминает о денежных суммах, посланных банком для нужд Солдайи. Он же сообщает и о прибытии туда военного снаряжения и солдат.
Были приняты меры для строительства новых и ремонта старых укреплений. Когда консул Кафы предписал консулу Солдайи прислать в его распоряжение шесть хороших каменщиков, солдайский консул не выполнил указания своего начальника, ссылаясь на то, что строительные рабочие нужны в Солдайе. "Если вы, ваша светлость, были бы здесь, – писал он консулу Кафы, – вы бы ясно поняли, какой опасности подвергается большая башня вследствие износа фундамента, и оставили бы здесь каменщиков до тех пор, пока не будет восстановлен фундамент. Все мастера-каменщики нашего города заняты на этой работе, дабы скорее восстановить фундамент во избежание несчастья... В настоящее время никаким образом нельзя послать вам кого-либо из каменщиков, которых мы силой оторвали от сбора винограда. По окончании же этой работы каменщики будут посланы в таком числе, в каком вы укажете".
Эта переписка относится к 1474 г. Следовательно, вплоть до захвата генуэзских колоний в Крыму турками здесь продолжались строительство и ремонт оборонительных сооружений. Но меры, предпринимавшиеся банком св. Георгия для укрепления обороноспособности причерноморских колоний, были явно недостаточными. Поражает удивительная скупость протекторов, которые перед лицом грозной опасности, нависшей над колониями, систематически сокращали расходы на содержание наемных солдат и на крепостное строительство, пытаясь экономить на запасах продовольствия и оружия. Можно только удивляться, что при таком состоянии обороны генуэзские колонии в Крыму просуществовали после захвата турками Константинополя более двадцати лет.
Правда, одной из важнейших причин отсрочки нападения турок на генуэзские колонии было перенесение османами после захвата Константинополя центра тяжести своей внешней политики на запад, против Венгрии и Венеции. Генуя помогала туркам, снабжала их во время войны нужными им товарами, в том числе и оружием. Турецкий султан Мехмет II перестал чинить препятствия проходу генуэзских кораблей через проливы. Морские связи между Генуей и Крымом восстановились. Администрация колоний и протекторы банка св. Георгия довольно потирали руки, рассчитывая на увеличение доходов.
Естественно, генуэзцы сознавали вполне отчетливо, что эта передышка в результате улучшения отношений с турками – временная. Поэтому они пытались использовать её для установления более тесных отношений с теми причерноморскими государствами, которые могли бы стать союзниками Генуи на случай войны с Турцией. Генуэзские власти в Крыму предпринимали энергичные действия, дабы заручиться поддержкой соседей на полуострове – княжества Феодоро и Крымского ханства. В 1471 г. генуэзцам удалось заключить союз с феодоритами. Этот союз взаимно усиливал обе стороны, однако коварные генуэзцы могли, конечно, в любой момент предать своих союзников.
Некоторых успехов удалось добиться генуэзцам и во взаимоотношениях с татарами. Они ловко использовали борьбу хана Менгли-Гирея со своими братьями за престол, помогали ему в этой борьбе и, в конце концов, захватили в плен братьев хана, получив тем самым возможность оказывать постоянное давление на Менгли-Гирея. Пленники сначала содержались в Кафе, а затем были переведены в Солдайю.
Генуэзцы искали союзников и за пределами полуострова, в частности, в Польше. Однако, занятая борьбой с Тевтонским орденом, затем делами в Чехии и Венгрии, Польша в то время не имела ни сил, ни средств для оказания какой-либо помощи генуэзским колониям в Крыму.
Внутреннее положение в генуэзских колониях в 60-х и начале 70-х годов XV в. характеризовалось крайним обострением классовых и национальных противоречий. С особой силой разгорелась борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми, имущими и неимущими слоями населения Кафы, Солдайи и других городов генуэзских колоний. В Кафе народные выступления имели место в 1454, 1456, 1463, 1471, 1472, 1475 гг. Наиболее крупным из них было восстание 1454 г., которое проходило под лозунгом "Да здравствует народ, смерть знатным!". Основную массу восставших составляли городские низы, "маленькие люди без имени". К ним присоединились солдаты и матросы с прибывшего в Кафу генуэзского корабля. Однако восстание носило стихийный, неорганизованный характер и было подавлено.
О народном восстании в Солдайе, происшедшем, по-видимому, в конце 1470 г., известно из инструкции протекторов банка св. Георгия консулу Кафы от 21 января 1471 г. В инструкции говорилось: "...Мы одобряем, что вы подавили... беспорядки в Солдайе. Желаем, чтобы вы сохранили там спокойствие и старались впредь, поскольку это зависит от вас, не допускать подобного рода беспорядков". Следовательно, солдайское восстание было подавлено только с помощью и благодаря вмешательству кафинских властей.
Резко обострились противоречия между генуэзскими "гражданами" и местными "жителями". Последние, (греки, армяне и др.) пытались расширить свои крайне ограниченные права. Однако этому решительно противились генуэзцы и, в конце концов, отобрали назад даже те незначительные уступки, которые были сделаны банком св. Георгия.
В 70-х годах XV в. с новой силой вспыхнула борьба между генуэзцами и татарами. Часть татарских феодалов подняла мятеж против хана Менгли-Гирея, находившегося в дружественных отношениях с генуэзцами. Хан вынужден был искать убежища в Кафе. Мятежные феодалы обратились за помощью к турецкому султану. Еще в апреле 1474 г. турки заключили перемирие с Венецией. Это дало им возможность высвободить свои силы для нанесения решающего удара по генуэзским колониям в Причерноморье. Нужен был только благовидный предлог для разрыва отношений с "союзной" Генуей. Этим предлогом и послужило обращение к султану татарских мурз и заигрывание кафинской администрации с ханом.
31 мая 1475 г. к крымским берегам подошла турецкая эскадра. Неподалеку от Кафы турки высадили крупный десант. Османов поддержали татары. На следующий день началась осада Кафы, а 6 июня крупный гарнизон мощной крепости позорно капитулировал. Турки, несмотря на обещание сохранить жителям города жизнь и имущество, действовали, по своему обычаю, как разбойники. Сначала они захватили и ограбили всех иностранных, в том числе русских, купцов, и часть из них убили. "Того же лета, – говорится в русской летописи, – туркове взяша Кафу, гостей московских много побиша". Затем османы отобрали имущество у генуэзских "граждан", погрузили их на корабли и отправили в рабство в Константинополь. Вслед за Кафой пала Солдайя и другие владения генуэзцев в Крыму.
О катастрофе, постигшей Солдайю, мы знаем очень немного – из описания, оставленного автором XVI в. Мартином Броневским, и некоторых других отрывочных сведений. "От митрополита греческого, мужа почтенного и честного, который с греческих островов прибыл для осмотра церквей, я узнал, – пишет Броневский, – что когда турки осаждали этот город с моря многочисленным войском, генуэзцы храбро и сильно защищали его". Как известно, собственно генуэзцев в Солдайе было очень немного, так что речь идет, конечно, обо всех защитниках генуэзской крепости. Осажденные держались до тех пор, пока не иссякли запасы продовольствия и не наступил голод. Когда защитники Солдайи совсем обессилели, туркам удалось ворваться в крепость. Многие горожане пытались спастись в церкви. Но и там их настигла гибель. Турки подожгли церковь, и сотни горожан вместе с последним консулом Солдайи – Христофоро ди Негро сгорели заживо.
Так повествует предание.
Долгое время оно подвергалось сомнению. Но проверить его не представлялось возможным. И только в советское время ученые смогли приступить к систематическому изучению Судакской крепости. Археологические раскопки 1928 г. на территории главного храма города вскрыли ужасающую картину: в развалинах церкви было обнаружено множество обугленных человеческих скелетов. Сомнения в правдивости предания были рассеяны. Можно, думается, доверять и другому сообщению того же предания – о том, что части горожан удалось по тайному ходу спуститься к морю и бежать на кораблях.
Турки заняли Судак, но через некоторое время их основные силы ушли из города. В крепости остался небольшой гарнизон, а сама она стала одним из военных опорных пунктов в общей системе османских укреплений на Крымском полуострове. Завоеватели обращали внимание только на восстановление разрушенных и дальнейшее укрепление уже построенных крепостных сооружений. Сам же город, оставшийся, по сути дела, без жителей, постепенно разрушался. Земли вокруг Судака с прекрасными садами и виноградниками захватили богатые кафинцы. Этим была подорвана последняя основа существования города.
Османы превратили побережье и часть горного Крыма в непосредственное владение султана. Как и в Солдайе, здесь были оставлены во всех городах турецкие гарнизоны. Кафа стала резиденцией турецкого паши, назначаемого из Стамбула. Крымское ханство попало в вассальную зависимость от турецкого султана.
Под властью турок Судак пришел в окончательный упадок. В конце XVI в. значительная часть города уже лежала в развалинах. Упомянутый нами Мартин Броневский, посол польского короля Стефана Батория к крымскому хану Мухаммед-Гирею II, видел в городе "множество греческих церквей, несколько часовен, еще уцелевших, но по большей части лежащих обломками среди развалин". Что же касается уцелевших после османского вторжения жителей, прежде всего греков, то их "там осталось немного", – отметил Мартин Броневский. Обезлюдевший город с каждым годом все больше превращался в руины.
В ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русские войска заняли Крым, вытеснив оттуда турок. Последние, однако, не оставляли надежды вернуть себе полуостров и много раз пытались высадить на крымском побережье военные десанты. Для борьбы с ними командующий войсками в Крыму А. В. Суворов начал укреплять побережье. На территории Судакской крепости был возведен артиллерийский редут, а позже построены казармы для русского гарнизона из солдат и офицеров Кирилловского полка. Это были последние сооружения военного назначения в крепости, которая после вывода из нее русских войск окончательно обезлюдела и стала быстро превращаться в те живописные руины, что вызывали восторг и умиление путешественников и поэтов, исследователей и художников.
Крым
Книги
Крепость в Судаке
Веков тревожных череда